Форум » Сериалы Влада Галкина » Я лечу? Жизнь покажет... /ЯЛ/ » Ответить
Я лечу? Жизнь покажет... /ЯЛ/
Natvic: 1. Название: Я лечу? Жизнь покажет… 2. Автор: Наталия Милютина Бета: Татьяна Старцева 3. Рейтинг: РG 4. Пейринг: Че/Го… 5. Основа: совершенно буйная фантазия на тему: «Я лечу» + «Чалыкушу» (Королек - птичка певчая) + подсмотренная на просторах Инета и заброшенная автором идея + куски переработанного фика, написанного мной и Дашей Катаевой + парочка идеек из «Охоты на Золушку» и «Возвращения в Эдем» + еще много всего интересного, часто приходящего по ходу буйства фантазии… 6. Жанр: микст жанров. 7. Размер: макси 8. Саммари: Чехова и Гордеев в своем репертуаре. 9. Права на фантазию принадлежат автору! Остальное - создателям соответствующих сериалов и идей. 10. Статус: ЗАКОНЧЕН!
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Natvic: Часть первая. Исповедь врача. Как часто в жизни все складывается не так, как мы себе представляем. Казалось, что весь мир у твоих ног, и вдруг – на тебе! Удар за ударом, провал за провалом. Вот и в моей жизни все складывается всегда «через тернии к звездам», а проще выражаясь, через ж**у. Я всегда что-то делаю не так, как подсказывает здравый смысл. Поэтому сейчас я сижу в кухне за столом, передо мной бутылка «дагестанской валерьянки», шпроты и банка маслин. Я сижу и читаю письмо человека, который для меня стал спасителем, ангелом, сошедшим с небес в прямом смысле этого слова. Еще час назад я готов был покончить со своей беспутной при глубоком рассмотрении жизнью, но в мою дверь позвонил почтальон. Никогда не думал, что буду скакать в одиночестве по квартире с воплями радости из-за клочка бумаги. Но этот клочок бумаги… он вернул меня к жизни, подарил надежду и спасение. Я читал письмо и снова и снова возвращался в прошлое, вспоминая и переживая все сначала… Казалось бы, что нужно в тридцать три здоровому, талантливому, не уродливому мужику? Карьера? Сложилась, ярко, денежно и профессионально. Квартира? Есть. Машина? Тоже. Признание? Есть! И степень, и кафедра, и любимая работа, где я – великий и ужасный гений. Вроде все… ах, да! Семья! Вот тут как раз и не срослось… А расскажу-ка я все по порядку. Зовут меня Гордеев Александр Николаевич. Я - нейрохирург, любимый ученик родоначальника отечественной нейрохирургии Олега Яковлевича Попова. В свои 33 работал я в самой престижной клинике Москвы и на кафедре нейрохирургии в «Сеченовке», учил студентов, защитил кандидатскую. Был женат на красивой и умной женщине Евгении Борисовне Гордеевой, в девичестве Ольховской. Женя – дизайнер, талантливая и незаурядная женщина. Вот только кроме своей карьеры она ничего в жизни не хотела видеть. Наверное, поэтому мы и поженились: подобное ищет подобное. Первый удар жизнь мне выдала, когда в очередной раз между Женей и мной вспыхнул скандал из-за пополнения нашей семейки. До сих пор ее слова стоят у меня в ушах, как приговор, как проклятие... Я пришел домой после очередного сумасшедшего дня. С утра пара в академии, потом сложная операция, показательная, а на закуску Попов попросил с немцами пообщаться, короче, устал, как сволочь! Женя встретила меня жизнеутверждающей улыбкой и фразой, столь привычной в нашей семье: - Дорогой, как ты смотришь на ужин в ресторане? - Никак, - устало бросил я. - У меня глаза за целый день так насмотрелись, что видят только горячую ванную, шпроты и «три звездочки». А лучше «пять», - попытался пошутить я. - Хорошо, переодевайся, а я пока тебе ванную наберу, - щебетала жена, оставшаяся без ужина. - Не стоит напрягаться. Я лучше под душ. Побереги силы для другого, - физическая усталость сменилась щемящей болью в сердце из-за кричащей тишины нашей роскошной двухуровневой квартиры. Здесь было так одиноко без самого главного… - Что ты задумал, Гордеев? - строго перебила меня Евгения. - Ничего особого, кроме естественного пополнения нашей семьи, - я выгнул брови и спокойно улыбнулся жене. - Гордеев, - Евгения стала зеленеть от злости. - Мне казалось, что десять лет назад я тебе объяснила популярно, я растрачивать жизнь на пеленки и памперсы… - Женя, я помню тот разговор, но, скажи, только честно, ты помнишь, что я тебе тогда ответил? - Не помню! - Гордеева перешла на крик. - Мне все равно, что ты тогда ответил! Мне не нужны дети! Хочешь этот сопливый выводок, найди идиотку, которая будет гробиться ради этой глупости! - Жень, дети – это не глупость, это… - Да пошел ты! - грубо перебила меня жена. - Шел в душ? Так иди! А я иду ужинать! И никаких детей у тебя не будет! Она ушла, громко хлопнув дверью. Тугие струи воды приятно расслабляли тело, а мысли вертелись в голове, словно карусель. За десять лет совместной жизни, проходившей по накатанной схеме «работа – дом – работа» я привык обедать и ужинать в ресторане, потому что в нашем холодильнике кроме ее овсянки и моих шпрот, водились только коньяк и виски. Иногда появлялась водка. Я за всю свою семейную жизнь с Женей ни разу не ощутил домашнего тепла, той пресловутой женской теплоты и заботы, которую иногда ценят женатики. У нас все было по-спартански: хочешь чего-то – добудь сам. И я, наконец, понял, что так дальше я жить не хочу. Когда я вышел из душа, решение было принято. Удобно развалившись на диване, я позвонил своему пациенту – адвокату Карамышеву… Я узнал много интересных подробностей о своей жене: рога у меня за десять лет «условно совместной» жизни оказались по-оленьи ветвистыми! Мы развелись без особых сцен и скандалов. Я оставил Евгении квартиру, а она не претендовала на мою машину. У противоположного пола я пользовался популярностью, поэтому будущее на выходе из зала суда мне казалось ярким и счастливым. Но тут вмешалась госпожа Судьба. Звонок из Реутова выбил меня из колеи на многие месяцы… Незнакомый номер терроризировал меня противной мелодией вот уже минут пять. Не выдержав, я ответил: - Гордеев, слушаю, - на том конце я услышал нервный мужской голос. - А-александр Ник-колаевич? - Да, это я, кто Вы? - Я дежурный врач Реутовского хирургического центра, - сердце мое упало. В Реутове жила моя мать. - К нам поступил пациент… - голос стал дрожать. - Понимаете, мне неловко Вас беспокоить, но он сказал… - Да кто он? - я стал злиться. До городка езды минут тридцать, там явно что-то стряслось, но они не могут выродить, зачем я им понадобился. - Он – Петухов Олег Иванович. Он попал к нам с сотрясением. - Что? - я взревел. - Ничего ему не давайте, просто положите на ровную поверхность, чтобы голова не была приподнята! Буду через полчаса! Только этого еще не хватало. Этого пациента я помнил хорошо. Молодой милиционер получил травму головы при задержании преступника. Операция шла пять часов. Мы его с того света вытащили. Парню дали инвалидность, пенсию, демобилизовали со службы. Олежек пошел работать в адвокатуру, неплохо устроился, но ему ни в коем разе нельзя было травмировать и без того битую голову. А он… Когда я влетел в Реутовский хирургический центр, картина меня встретила еще та: в холле два десятка милиционеров, куча народа в штатском и … моя мама. Врач, звонивший мне, пытался что-то говорить, протягивая снимки томографии. В тот момент я его не слушал, изучая КТ Петухова прямо на ходу к палате, где лежал молодой человек. Отек мозга, вдавленный перелом черепа, при его предыдущем букете – смерть. - И где Вы здесь видите сотрясение? - накинулся я на невролога. - Он же одной ногой на том свете! - я готов был реветь от бессилия. Когда я вошел в палату, Олег Петухов уже не дышал. Возле него стояло еще три врача, один из них сказал слова, от которых повеяло смертельным холодом: - Время смерти 14:47. Я сидел на полу в коридоре, когда ко мне подошел милиционер с майорскими погонами и тихо сказал: - Александр Николаевич, Олег спас Вашу маму, как когда-то спасли его Вы. - А при чем тут моя мама? - я непонимающе посмотрел на майора - На нее возле банкомата напал отморозок, когда Елена Андреевна получала пенсию. Он хотел ее ударить по голове молотком, но Олег… - майор замолчал и посмотрел в пол. - Черт! - выругался я. - Урода этого поймали? - Да, ему светит пожизненное. Покушение на убийство, грабеж, убийство с особой жестокостью, сопротивление сотрудникам милиции при задержании… - он говорил еще что-то, но я не слушал майора, все мои мысли сосредоточились на погибшем Олеге Петухове, на безопасности моей матери… Все навалилось на меня сразу: развод, смерть Олега, спасшего мать, болезнь матери после этого происшествия. Я взял отпуск и переехал в родной Реутов. Мама, моя милая мама… Она пыталась меня обманывать, скрывать свое плохое самочувствие, забывая, что я все-таки врач… - Сашенька, ну что ты так со мной возишься? - мама пыталась делать вид, что с ней все в порядке. - Ма, ты, наверное, забыла, что твой сын – врач, да еще и хороший врач, специалист по мозгам, - я пытался шутить с ней, понимая, что сердце единственного родного мне человека давно уже подорвано двумя инфарктами после смерти отца. Похороны мамы я помню смутно, словно в пелене тумана. Сначала была небольшая церквушка, потом кладбище, поминки… Из состояния глубокого запоя меня вытащил мой школьно – институтский товарищ Вадим Куратов. Еще пацанами – школьниками мы закатывали с Вадюхой такие фестивали, что чертям в аду было тошно! А потом институт, первая любовь, и друг Куратов безвозвратно пропал для общества мужских компаний – Ирина, милая и спокойная студентка фармацевтического факультета стала единственной и неповторимой для Куратова. После института, интернатуры-ординатуры, Вадим двинулся в деловые. А в Реутов он вернулся сразу, как рухнул его медицинский бизнес по торговле лекарствами. Куратов тут же вспомнил, что он - гастроэнтеролог, рванул в родной городок и стал одним из ведущих там специалистов. Иришка работала в лаборатории, Вадюха в гастроэнтерологии, короче, Куратовы неплохо жили в нашем родном городке в получасе езды от Москвы. В тот вечер Вадим с Иркой меня, пьяного и ничего не соображающего, запёрли в свою «шкоду», вывезли на дачу, Два дня я лежал под капельницами, заботливо втыкаемыми в меня Иришкой, потом еще пару дней Куратов, взявший по этому случаю отгулы, отмачивал меня в ванной. И вот свершилось чудо! Гений отечественной нейрохирургии, приведенный в порядок, доставлен на работу в Москву заботливым другом. Переступив порог крутой московской клиники, я принял самое сумасбродное решение в своей жизни: написал заявление об увольнении, ушел из «Сеченовки» и решил вернуться в родной Реутов. В Москве меня ничего не держало, только боль предательства и опустошенность. Реутов меня встретил дождем. Вадим познакомил меня с заведующим хирургией больницы, где трудились Куратовы. Яков Витольдович, седовласый мужчина предпенсионного возраста, ответственно готовился к событию, которое должно было произойти через два года. - Александр, через два года я выйду на пенсию. Поэтому я собираю команду врачей, которые будут спасать людей и после моего ухода. В хирургии должен быть порядок! - Я Вас понял, Яков Витольдович. Буду очень стараться. - Отлично, Саша, - зав хирургией улыбнулся. - Завтра в девять… - А можно уже сегодня, - я с надеждой посмотрел на него. - Даже так? Тогда в ночное с Ириной Васильевной. Познакомишься с нашими особенностями. Заодно покажешь себя. Ковалец – опытный врач, она сразу разберет, чем ты дышишь, - добродушно рассмеялся мой новый начальник… Жизнь моя налаживалась: работа, коллега по имени Нина, милая симпатичная терапевт, друг Куратов, тренажер для колкостей и наездов – доктор Степанюга, главврач, который когда-то был тоже хирургом. Олег Викторович до сих пор считал себя таковым, забывая, когда он делал последнюю операцию. Ко всему прочему Лобов оказался другом заместителя декана лечебного факультета местного медина, и Соломатин через него достал меня. Полгода разговоров, споров и препирательств, полгода тихой войны, которую я проиграл. Я стал читать лекции по хирургии раз в неделю на выпускном курсе. Как же я ненавидел студентов из-за необходимости постоянно возвращаться к тому, что напоминало о моей жизни в Москве, о неудачной семейной жизни и проигрыше спора Соломатину! Два года пролетели как один день. Ирина Васильевна сменила Якова Витольдовича, Я и Степанюга пахали ниву хирургии, и ничто не предвещало в моей жизни урагана. Но вот пришел тот самый декабрь… я не забуду его никогда… Я посмотрел на часы и выругался. 30 декабря, два часа дня и не в одном глазу! А тут еще Лобов с Ковалец достали меня этими студентами... - Куратов, жулик, мы сегодня выпьем, провожая старый год или как? - рявкнул я в трубку. - Хочу годовщину развода обмыть! Я уже два года свободен! Через полчаса в ординаторской хирургии мы весело провожали старый год. - Сань, ты свободный неглупый мужик, пора бы вспомнить, что ты нейрохирург. Вон, Лобов уже оборудование завозит. - Куратов, не сыпь мне соль на раны. Я после Женькиной подлости... - Гордеев выпил. - Не могу. - Саня, ну умер бы у тебя пациент, была бы причина, а так, из-за скандала с этой б..ю, с..й, - Куратов пытался сдержаться. - Ты два года талант закапываешь! - Чтоб оперировать чужие мозги, надо иметь свои. А я дурак. - Адекватное заключение, повтори, - Куратов кивнул на коньяк... Мы с Вадимом, приговорив бутылку коньяка, весело распевая песни, отправились по домам. Я шел через парк, напевая себе под нос какую - то песенку, ноги заплетались, и вот результат коньячного завершения дня – упал! Боль была жуткая, я заорал на всю округу: - Черт возьми!!! Ко мне подбежала девушка. Знаете, такое милое создание с грустными глазами и серьезным отношением к жизни. - Где болит? - серьезно спросила она. Я указал на место боли, девушка осмотрела мою ногу, пропальпировала ее и через минуту вынесла приговор: - У вас перелом, необходимо срочно в травмопункт, чтобы наложить гипс. - Девушка, откуда Вы знаете, что с моей ногой? Вы, что врач? - с пьяной усмешкой спросил я. - Будущий, - она божественно улыбнулась. - Я учусь в медицинском институте. - Ну-ну, - с усмешкой сказал я, пытаясь встать, но из этого ничего не вышло. Незнакомка уже куда-то звонила по телефону. - Алло, Фрол, тут в парке мужчина ногу сломал, срочно требуется госпитализация... хорошо, это возле фонтана, жду. - Ваш парень? - я был под действием коньяка и боли, поэтому вел себя с девушкой по-человечески. - Нет, однокурсник, он - фельдшер на скорой, - кареглазая подобрала какую-то дощечку и шарфом примотала к ней мою ногу. - Сейчас мы Вас отвезем в хирургический центр, там Вам наложат гипс. - Понятно, будет весьма смешно, - я представил, как порадуются некоторые коллеги переломанному Гордееву. - Перелом - это не смешно, - строго сказала моя спасительница. Через минут пять послышался вой сирены «скорой», и вот меня уже грузят в машину. - К Лобову, можно? - девушка посмотрела на врача с мольбой в глазах. Тогда я не придал этому значения. - Можно, сегодня они дежурные. Я молча готовился к «попаданию в травмопункт» родной больницы, наблюдая за загадочной незнакомкой. Когда «скорая» прибыла на место, я тут же «включил» характер. - Значит так, - орал я в приемном покое. - Быстро зови Леху из травмы, я знаю, он дежурит. На рентген меня, три проекции, мне голеностоп нужен уже вчера! - Гордеев, орать будешь у себя в хирургии, а здесь... рот закрой, - строго отрубил дежурный врач. - Девушка, и где вы нашего «светилу» откопали? - В парке упал. - Понятно, шину наложили профессионально, молодец. Вы – медик? - Студентка – медик. - Хорошо, можете идти, а с Александром Николаевичем мы разберемся. Полежит у нас пару деньков, встретит Новый Год в родной больнице, - посмеивался дежурный врач. - Больше не будет по гололеду летать. - А можно его навестить завтра? - Можно. Подождите вон там, - врач показал на стул. - Сейчас «пропишем» его в травму, и я Вам скажу, когда и где можно будет навестить это сокровище. Утром я проснулся, как всегда, в шесть. Голова болела после выпитого вчера. Нога была в гипсе, а я в травматологии. «Во, черт! Попал, так попал! Вся больница будет теперь сюда бегать!» - пронеслась мысль. И я не ошибся: ровно в семь утра меня навестила дежурившая ночью зав хирургией Ирина Васильевна Ковалец. - Ну что, допрыгались? - она зло улыбалась. - Не, - я рассмеялся и решил пошутить. - Это я специально. Ненавижу студентов! А Лобов и Вы мне их пытались всучить. - Вот как? - Ковалец тоже «пошутила». - Тогда, Александр Николаевич, Вы на больничном. Петров сказал, что Вам обязательно придется месяц отлежать в этой палате. - ЧТО? - мои глаза полезли на лоб от услышанного. - Месяц в больнице? - А что тут такого? Вы людей и на более долгие сроки укладывали. - Нет, Ирина Васильевна, я тоже врач, и знаю, что с закрытым переломом... - Гордеев, Вы у нас – «светило» хирургии, а вот «светило» травмы говорит... - Да я его!.. - Сначала встаньте, - Ковалец рассмеялась. - Ирина Васильевна, я болен, надо мной нельзя издеваться! - Мне – можно, я – Ваш начальник, - Ковалец, довольно посмеиваясь, направилась к выходу из палаты. - Вот как... Ну, Ирина Васильевна... - Что? - Ладно, я сдаюсь. Умеете вы меня уговорить. Возьму я этих студентов, только если... - Я Вас поняла, Александр Николаевич. Возьмите, - Ирина Васильевна протянула мне папку с бумагами. - Что это? - я удивленно выгнул брови. - Программа для студентов, изучайте. После Нового Года встретимся и обсудим. - Ирина Васильевна! - заныл я. - До свидания! - и «добрая» начальница покинула палату. Через минут двадцать после Ковалец в моей палате отметилось полбольницы, поэтому стук в двери в половине десятого меня не просто разозлил не на шутку, он окончательно вывел меня из себя! - Войдите, цирк открыт! - рявкнул я. В палату вошла Она! Я лежал на кровати, читая бумаги, оставленные Ковалец. Увидев визитера, я улыбнулся. - Хоть одно приятное лицо за все утро. Присаживайтесь. Кстати, как Вас зовут, спасительница? - Валерия, можно просто Лера. - Тогда просто Саша, - я улыбнулся. - А я Вам принесла домашних пирожков и бульон, - девушка выложила на тумбочку термос и пакет. - Кажется, я упал весьма удачно, - попытался я «пошутить». - Давно уже не ел домашних пирожков. - Саша, - Лера опустила глаза. - А Вы здесь работаете? - Угу, - я взялся за пирожки. - Вкушные! - жуя, похвалил кулинарное мастерство Валерии. - Я Вам еще принесу. - Валерия, послушайте, Вы учитесь на врача, значит, помогать людям... - Вам нужна моя помощь? - Очень, и помочь можете только Вы. - Хорошо, я помогу Вам. - Отлично! - мои глаза загорелись. Я быстро набросал на бумажке свой адрес и протянул Лере. - Это мой адрес. Привезите мне вещи, а то мои отобрали. Я не могу тут встречать Новый Год! Ключи в ящике, - я умоляюще посмотрел на Леру. - Я прошу Вас! - Хорошо. Я помогу Вам. Съезжу за вещами, и помогу добраться домой, - она снова улыбнулась своей обворожительной улыбкой. - Отлично, если бы Вы знали, Валерия, как Вы меня выручаете! Когда Лера ушла, я доел пирожки, запивая бульоном, и подумал: «Какая девушка! Хорошо, что я свободен!» День пролетел незаметно, я нервно смотрел на часы. «Семь вечера... а вдруг... вот я влип!..» Мои мысли оборвал звук открывающейся двери. В палату вошли двое в медицинской одежде, в масках и с каталкой. Сначала мне показалось, что я попал в плохой детектив. - Кто вы? - рявкнул я на незнакомцев. - Мы за Вами, сейчас Лера принесет одежду, - сказал один из «медиков», в палату вошла Лера в таком же наряде с моими вещами. Я расхохотался «Во, дает Валерия! Целую операцию спланировала!» Быстро переодев пациента, ребята переложили меня на каталку, накрыли простыней и вывезли из больницы. За углом стояла маленькая серебристая машинка. Погрузив вашего покорного рассказчика на переднее сидение, ребята сели сзади. За рулем сидела яркая блондинка. - Виктория, - представилась она. - Куда едем? - Вик, давай туда же, откуда меня забирала. - Поняла... Через десять минут ребята выгрузили меня возле дома и подняли в квартиру. Если бы я только знал, что будет через каких-то два месяца… Вечерний обход в больнице начался с происшествия: пропал Гордеев! 31 декабря вечером пропал больной! Такого еще не было! Ковалец прилетела в больницу, оставив новогодний стол, семью и гостей. Сестра, нервно дергая халат, стояла и ревела. В палате, где еще днем лежал я, осталась только папка с учебной программой и записка: "Карлсон улетел! Но обещал вернуться!" Врачи недоумевали: как можно сбежать на одной ноге зимой без вещей из больницы? Мой друг Вадим Куратов названивал мне каждые пять минут, но я не отвечал! Я общался с новой знакомой. - Валерия, уже десять вечера, простите, но... может, составите мне компанию, вместе встретим Новый Год... - Я даже не знаю, дома... - ее оборвала трель мобильника. - Извините, Саша, это брат, - Лера ответила на вызов. - Да, Денис... Я уже еду домой, - Лера отключила телефон и грустно мне улыбнулась. - Александр, я, к сожалению, ни как не могу принять Ваше предложение, - Лера божественно улыбнулась. - Меня ждут брат и родные. Она уехала на такси, увозя мое сердце. Мне стало скучно и одиноко. Взглянув на часы, я решился позвонить другу и соседу Куратову. - С наступающим Новым Годом! - прокричал я в трубку до того, как Вадим высказал мне все, что думали обо мне в больнице. В ответ на мое поздравление полилась игра слов на медицинском диалекте, неподдающаяся переводу на русский язык. Меня это рассмешило. Когда поток «поздравлений» от Куратова закончился, я продолжил: - Надеялись меня упечь под арест аж до практики студентов? Не получится! Карлсон улетел! Но он обещал вернуться! Снова поток «нежности» от друга, который я стоически выслушал. - Все, Куратов, бери Ирку и коньяк, и приходите к болеющему в гости. Довольный собой, я задрал ногу на диван и, наконец, расслабился… Шоколадный взгляд моей спасительницы на второй день Нового Года слегка отошел в моей памяти на задний план. После моего дерзкого побега из больницы в новогоднюю ночь в мою жизнь вернулась Нина Старкова. Заботливая, милая, добрая… Но как ни старалась эти два года Нина покорить мое сердце, ничего у нее не получалось. Я не подпускал ее к себе ближе, чем мы уже были. Приятные вечера вместе, прогулки и походы в ресторан, выезды на природу, но никаких обязательств – мне хватило разочарований с Евгенией! Все праздники я пролежал дома под бдительным и заботливым присмотром Нины, а после Рождества прикатил на работу на костылях - новогоднем подарке Куратовых. Все шло, как всегда, Ковалец и Лобов меня пытались нагрузить студентами, я отнекивался, работал, выздоравливал, в конце января мне сняли гипс, нога заживала в рекордно быстрые сроки. В феврале я уже оперировал. И вот настал мой судный день!.. Я влетел в кабинет Ковалец и с порога начал: - Ирина Васильевна! У меня к вам два наисрочнейших вопроса! - начал я прямо с порога.- Во-первых, где у Вас сахар? - я огляделся по сторонам: на тумбочке у входа стояла сахарница. - О! Так, сахар я нашёл, тогда остаётся только один... - бросив в чашку два кубика сахара, я продолжил.- Так вот, Ирина Васильевна! Я не могу взять группу студентов! - словно заученный урок, выпалил я - А что случилось? - Ковалец, не отрываясь от документов, не удостоила меня даже одного беглого взгляда. Облизнув ложечку и сделав глоток чая, ваш покорный слуга начал свою тираду: - У меня совершенно нет времени! Вторую хирургию закрыли, и все бегут к нам! У нас сегодня уже две внеплановые операции! - Внеплановые делает Степанюга! - Ирина Васильевна поправила прическу, - Верно! Делает Степанюга, а я нервничаю! - в голове пронеслось, сколько раз Степанюга отказывался от социальных больных, отдавая предпочтение богатеньким буратинам, сколько раз я подчищал за Сенечкой операционные быки и недоделки... - И потом, я уже читаю лекции в медине, разве этого мало? - Александр Николаевич! - Ковалец строго посмотрела на меня.- Давайте не будем начинать всё сначала! Мы перед Новым Годом с Вами обо всём договорились! И новых аргументов, как я понимаю, у вас нет! - зав хирургией занялась порядком на своем столе, ни разу не взглянув на меня. Ирина Васильевна была права! Аргументы мои действительно закончились, но у меня остался еще один козырь, так, на случай, если остальные не сработают. - Ну, как же нет, Ирина Васильевна! Ну, как же нет? По статистике, всего четыре, Вы меня слушаете? - рассматривая какой-то рентген, она утвердительно кивнула. - Всего четыре процента, из всего числа студентов становятся хирургами... В этой группе сколько душ? - уточнил я - Ммм…, девять! - Девять? Четыре процента от девяти - это получается меньше получеловека!!! - я стал звереть. - Так что же это получается? Из-за какого-то обрубка со скальпелем, я должен рисковать собственной жизнью и здоровьем пациентов?! - Александр Николаевич! - Ковалец, наконец, посмотрела на меня. - У нас с Вами больница, а не Госкомстат, и врачи просто обязаны заниматься со студентами! Вот Вы когда учились на третьем курсе, тоже проходили практику в больнице, разве забыли? - Не-е-ет! Я это очень хорошо помню! - ответил я. - Абсолютно бессмысленное занятие! Чему можно научиться за три часа в день, Ирина Васильевна? - я стал снова злиться, понимая, что снова проиграл. - Вот видите! - заведующая отделением наклонилась через стол ко мне и продолжила. - А у нынешних третьекурсников будет расширенная практика! - Ковалец сделала паузу. - Шесть часов, - тихо сказала она. - Сколько?! - я не верил своим ушам. - Шесть! - Да вы что, с ума посходили?! Какие шесть? У меня вообще нет времени!!! У меня операции серьёзные, мне нужно готовиться! У меня больной, между прочим, Митяш!!! - в ярости я нес всё, ни о чем уже не задумываясь. - Митяш? С панкреатитом?! - Ковалец удивленно смотрела на меня. - Так, почему я узнаю об операции последней? - Потому что я не Вам буду делать операцию, Ирина Васильевна!!! И всё, короче! Хватит!!! Мне некогда заниматься этим детским садом!!! - я встал с дивана и направился к выходу из кабинета. - Всё, хватит!!! - за моей спиной строго прозвучал голос Ирины Васильевны. Я развернулся, не забыв показать своё недовольство. Ковалец отмела все мои доводы, мне на шею, вместо веревки повесили студентов, и я отправился их учить. - Но знайте, Ирина Васильевна, что я испытываю физическую боль от того, что эта тупая белая биомасса, заполняет пространство вокруг меня! Понятно? - я уже выпустил пар и говорил относительно спокойно. - Это очень хорошая группа! - сказала мне в окончание беседы Ковалец - Хорошая группа – это «Beatles»!!! А это тупая белая биомасса!!! - я выговаривал свое мнение о студентах, собираясь покинуть кабинет Ковалец. - Кружечку не забудьте! - вежливо подколола меня на прощание Ирина Васильевна. Первое же занятие повергло меня в шок. Сначала я был просто убит внешним видом этой биомассы, затем в некоторых студентах я узнал своих новогодних спасителей, потом оказалось, что в этой группе учится сын главврача, в конце концов, появился опоздавший персонаж с экзотической фамилией Смертин, переведенный к нам из Челябинска. Я еще раз попытался начать лекцию, когда в дверь опять постучали. Я не смотрел на вошедшего, просто наорал, когда тихий женский голосок попросился войти. А потом… эти глаза, обиженные на меня за крик, слегка подрагивающие от волнения губы. Я обидел ее, обидел и сделал вид, что не узнал. (Далее все события развивались по сериалу «Я лечу», до момента приезда в Реутов Евгении с ма-а-а-а-аленьким дополнением! - прим. автора.)
Natvic: Валерия Чехова оказалась приемной дочерью главврача нашего хирургического центра Лобова, талантливой и трудолюбивой студенткой, в которую я в итоге влюбился. Мне 35, ей 21. Описывать весь наш «сериал» отношений не буду, чего только не было! И ревности Нины, и первая совместная операция, и первый поцелуй у Куратова на даче, и наша первая и последняя ночь там же…, сейчас понимаю, хорошо, что Евгения появилась после! Она всегда все разрушала в моей жизни! Я начну с того момента, когда в Реутов прикатила моя бывшая супруга Евгения… Апрель ворвался благоуханием травы и весенних цветов. 1 апреля Куратовы очередной раз пригласили меня и Леру на дачу. Первая поездка закончилась поцелуем, чем закончится вторая - ни я, ни она не предполагали. Шашлык, таежно-комариная романтика, - мы расходились далеко за полночь. Я задержался покурить, а когда вошел в дом, увидел мою Лерочку за старым пианино. Она сидела, о чем-то задумавшись. Подойдя сзади, я осторожно поцеловал ее в макушку, плавно перемещаясь губами к шее. Моя девочка вздрогнула, я обнял ее, подхватил на руки и закружил по гостиной. Потом мы сидели на диване, целовались, мои руки нежно гладили ее спину. А когда правая рука оказалась на ее очаровательной попке, Лерочка вздрогнула. Я остановился и посмотрел ей в глаза. - Прости, родная, я не хотел тебя напугать, - мой голос дрогнул. - Саш, - она покраснела и смущенно опустила глаза. - Просто… ну, … у меня еще… - Я все понял, - мои губы коснулись ее руки. - Если ты не готова… - Саш, мне просто немножко страшно, я… - и снова этот виноватый шоколадный взгляд моей девочки. - Я понял, не бойся, обещаю, что буду очень осторожен и нежен, - в ответ она просто меня поцеловала. Я отнес мою принцессу в спальню. Она была божественно прекрасна в лунном свете… Этой ночью мы не спали. Все прекрасное рано или поздно заканчивается. Мы вернулись в Реутов, работа закружила карусель дней в привычном ритме. Время летело, жизнь текла. А потом… Мы с Лерой гуляли в апрельском парке, когда мне показалось, что я увидел привидение. В гостиницу напротив парка входила моя бывшая жена. Я надеялся, что обознался. Но уже следующий вечер доказал, как я ошибся в этом спасительном предположении. Евгения пришла в больницу на мое ночное дежурство. В двери ординаторской постучали и, не дожидаясь моего ответа, вошли. Я оглянулся и замер: на пороге стояла Евгения с ярким пакетом. - Привет, Саша, вот, приехала в командировку, решила тебя навестить, - она стала выкладывать из пакета на стол принесенные продукты. Сосиски, маслины, шпроты, коньяк… - Зачем все это? – безучастно спросил я. - Хочу начать все сначала. Я хочу вернуть тебя, Гордеев, - Женя хищно улыбнулась. - А я не хочу. - Саша, ты же понимаешь, что тебе здесь не место, - бывшая супруга удобно устроилась на столе. - А в Москве… - Я не вернусь, - отрезал я, давая понять, что разговор окончен. - Посмотрим, - она улыбалась. - Или со мной, или ни с кем! За этим разговором в дверях ординаторской наблюдала Нина. Евгения, уходя, столкнулась в дверях со Старковой. Оглядев ее с ног до головы, моя бывшая хмыкнула, передернула плечами и ушла. - Да, Гордеев, - Старкова присела на краешек дивана. - Женщины тебя вниманием не обделяют, ни нынешние, - она усмехнулась, - ни бывшие. - Нина, хоть ты не начинай добавлять мне настроения, - я устало потер переносицу. - Саш, а ты свою жену бывшую еще любишь? - вдруг спросила она. Я молчал, тупо уставившись в одну точку. В голове крутились мысли. В тот момент я не знал, что ответить Нине, и не заметил, что за этим наблюдает Лера. Нина истолковала мое молчание по-своему и прокомментировала вслух: - А меня? - я опять промолчал… - Да, Гордеев, - язвила Старкова. - Одну бросил, другую бросил, кого любишь, кого нет, не определился… жаль мне твою Чехову, - Нина вздохнула. - Девчонка молодая а ты так и не определился. А вдруг ты завтра обратно в Москву к жене сорвешься? Зачем же с девочкой так жестоко? Со мной можно, я все выдержу, а вот она… - Нина рассмеялась, подошла и обняла меня за плечи. - Саш, а что будет, если и она тебе надоест, если ты ее тоже бросишь, ты не думал? Может, девочка – просто эпизод в твоей пестрой холостяцкой жизни...- она растирала мои плечи, целовала меня в макушку, а я молча думал о Лере. В реальность меня вернули шаги, удаляющиеся от ординаторской, это убегала моя Лера. Убегала от меня от моего молчания. Я выскочил за ней в коридор, но было уже поздно, нигде Леры не было… Я не вернулся в Москву с Женей, я не возобновил отношений с Ниной, я просто стал жить, как зомби. Как зомби существовать, потому что моя Лера, золотой мой человечек, моя любимая Лерочка исчезла. Об этом я узнал уже утром следующего дня… Дежурство закончилось. Осталось отчитать лекцию, и можно отдыхать, ожидая вечера с моей родной девочкой. Я вошел в класс, началось занятие. Пришли все, кроме Леры. Даже Лобов присутствовал и что-то писал в конспекте. - А где доктор Чехова? - спросил я. - Александр Николаевич, это мы у Вас должны спрашивать, где моя сестренка, - съязвил Глеб. - Не понял? - от удивления мои брови выгнулись. - А что не понятного? Она вчера вещи собрала и уехала, я думал к Вам, - парень продолжал издеваться. - Пользуется, что родители разъехались в командировки, некому было остановить дуреху! - Черт! Я вылетел из учебного класса и помчался к Куратову, по дороге названивая Лере на мобильный. Чуда не случилось, абонент был вне зоны. Я позвонил Дениске, родному брату Валерии, но он знал столько же, сколько и Глеб. - Саш, а может, она к подруге переехала? - Вадим пытался меня успокоить. - Нет, я говорил с Викторией, и доктор Смертин подтвердил, что Лера к ним не приходила. - А что говорят братья? - Вадим плеснул мне коньяка. - Ничего. Денису Лера сказала, что ей надо уехать на пару дней, а Глеб был уверен, что она ко мне ушла из дома. - Понятно, что ничего не понятно… Возвращение из командировки Олега Викторовича Лобова ничего не прояснило. Куда исчезла Валерия, никто не знал. Потянулись мерзкие противные дни одиночества без нее. Я ушел в работу не то, чтобы с головой. Я просто стал жить одной работой с перерывами на кофе с сигаретой. А потом круговерть сумасшедших событий закружила меня. Все началось с того, что Глеб Лобов заступился за девушку и его подрезали какие-то уроды: в двух шагах от больницы средь бела дня… Валя Шостко влетела под лестницу, где я, спрятавшись ото всех, курил, с криком: - Там Глеба подрезали! Оперирует Ковалец, Александр Николаевич, они думали, что Вас нет… - В какой операционной? - на ходу выяснял я. - В первой, - четко ответила Шостко В операционную я не входил, я влетал, Ирина Васильевна уже оперировала, Лобов, белый как мел, стоял у стены, нервно дергая халат, спасенная Глебом девушка, очень похожая на Леру, плакала у дверей. Когда я вошел в операционную, Ковалец уже собирала кровь для переливания, анестезиолог бросил Ирине Васильевне: - Давление падает! Еще полчаса и пойдет ДВС! - Кровит сильно, - Ковалец свела брови, пытаясь найти причину кровотечения. - Не ищите рану, Ирина Васильевна, пережмите гепатодуоденальную связку, - на удивление спокойно сказал я. - Александр Николаевич? – Ковалец не скрывала радости. - Давайте, становитесь, - уступила она мне место возле операционного стола. Я действовал на автомате. Пережал, собрал, ушил, печень была повреждена, но я смог и ее прошить. - Давление стабилизировалось! – обрадовался анестезиолог. - Еще бы ему не стабилизироваться, входное не коворотом, заштопаем пацана, - я был доволен своей работой. – Шьем, Ирина Васильевна, шьем! – я устало опустился прямо на пол операционной. Ночь была, как говорится, веселенькой! У Глеба дважды останавливалось сердце. Но мы вытащили его. Олег Викторович и его жена всю ночь просидели возле реанимации. Аня, спасенная Глебом девушка, тоже провела ночь в больнице. Я шел по коридору, когда на мгновение мне показалось, что у окна стоит Лера. Но девушка обернулась, и я увидел Анну. - Кофе хотите? – спросил я, заметив слезы на ее глазах. - Спасибо, не хочу. А Вы – врач, который спас Глеба? – она смотрела на меня своими зелеными глазами, а я вспоминал Валерию. - Да, я тот самый врач. - Я так вам благодарна! Мы познакомились с Глебом случайно, вчера, а утром договорились вместе пообедать, и вот… - С ним все будет хорошо. Я Вам обещаю, - тихо сказал я. - Он все время повторял, что любит… - Аня всхлипнула. – А еще сказал, что я очень похожа на его сестру Леру. - Вы, правда, на нее похожи. Лера красивая, добрая и очень хорошая, - грустно вздохнул я. - Спасибо, а можно… - Вообще-то нельзя, но я Вас на пару минут пущу в реанимацию… Через несколько дней у нас сменилось в хирургии руководство: Ирина Васильевна ушла в горздравотдел, а на ее место вернулась любимая ученица вышедшего на пенсию Якова Витольдовича Лидия Гавриловна Жукова. С начальством отношения у меня сразу сложились прохладные. Жукова считалась специалистом хорошим, особенно по грыжам, даже кандидатскую защитила и вела себя соответственно. Я же о своих научных достижениях молчал, не хотел афишировать. Лобов-младший поправлялся достаточно быстро, и мы все облегченно вздохнули, когда я перевел его на дневной стационар. Глеб оказался славным малым, хотя долго и хорошо это ото всех скрывал. Мы даже подружились. И только непонятное исчезновение Леры ни мне, ни Лобовым не давало покоя. Все связи были задействованы, но результата не было. Так пролетела весна, закончилась практика у шестой группы, я всем поставил зачет, даже Лере, но она так и не появилась. Олег Викторович писал заявления в милицию, ездил на опознания в морг, но Лера, как в воду канула. А потом случилась беда с ее братом… - Каверному Денису диагностировали давно, - Олег Викторович чуть не плакал в хирургической ординаторской. – Но последнее время все было хорошо! Я даже ради него стал нейрохирургию готовить! Уже оборудование завез! А тут такое… Как могло это вот так, прямо здесь… - Стресс, падение... – невролог перебирал возможные причины. – Надо ехать в Москву. Только там… - Какая Москва? - заорал я. - Его нельзя перевозить даже на другой этаж! Он же ребенок! – и тут я принял одно важное решение. - Олег Викторович, я могу взять два дня? - Да, конечно, - растеряно сказал Лобов. – Завтра проездом на симпозиум из Швейцарии к нам заглянут нейрохирург и профессор из Москвы. - Отлично, - я сцепил зубы. – Олег Викторович, я пойду. - Да, Александр Николаевич, не смею задерживать. Я вышел из ординаторской и уже в коридоре дал волю эмоциям: наорал на санитара, вызверился на медсестру, отобрал сигареты у больного.. Через два часа я летел на своем боевом коне в Москву, в клинику, где работал когда-то. Мне удалось вырвать в Реутов на неделю моего друга Игоря Пивоварова с женой. Когда я вернулся с подмогой, в кабинете у Лобова шло совещание. - … и я могу сказать, что у меня был один ученик, способный прооперировать такое, но он исчез из нейрохирургии два года назад, - услышал я за дверью голос моего учителя. – Какой был кудесник!!! - А ведь Олег Яковлевич тебя хвалит, - поддел меня Пивоваров. – Зайдем? - Позже, - я стал у двери и опустил голову. - Как знаешь, - Игорь прислушался. – Ого! Там еще и Хеммель собственной персоной, - комментировал мой друг происходящее за дверью. – Обещает тебе письмо написать, о! Не знает куда! – в следующий момент Игорь открыл дверь в кабинет Лобова и втолкнул туда меня, а сам с Верой встал у меня за спиной. - Драсте, - все, что смог сказать я. За спиной Пивоваровы отрезали путь к бегству - Олег Викторович! – Попов от удивления привстал, увидев меня. - Что Вы мне голову-то морочите? – мой учитель разошелся. - Оборудование у Вас есть, Александр, мой самый лучший ученик, у Вас работает, а Вы!.. – Олег Яковлевич бросился меня обнимать. - Олек, это есть тот гени, что я говорить Вам! - на ломаном русском воскликнул Хеммель. – Толко он сделать операций Дэнис! - Так, А-александр Николаевич, я надеюсь, Вы мне объясните… - Лобов нервничал. - Объясню, - я кивнул на Пивоваровых – Я привез из Москвы врачей, которые могут сделать операцию Денису. - Пивоваровы – отличные нейрохирурги, но Гордеев – один на миллион! – вставил реплику Олег Яковлевич. - Я два года не оперировал… - Саша, талант – это то, что не пропьешь, не прогуляешь! – пытался шутить мой учитель. - Ты делал такие операции в Москве на потоке! Игорь, - Попов обратился к Пивоварову. – Я надеюсь, ты-то ему мозги вправишь? Два года он игрался вместо того, чтобы людей спасать! Лобов молча наблюдал за разборками нейрохирургов, а потом подошел ко мне и тихо сказал: - В память о Лере спаси Дениску, - слеза блеснула в его глазах… Это был удар ниже пояса. Я не мог после этого отказаться. Подготовка длилась пять дней, мы изучили все настолько досконально, что я мог бы и среди ночи с закрытыми глазами описать все, что произошло с мальчиком. И только одна ложка дегтя в этой банке меда меня на минут пять вывела из себя… Я с Игорем в ординаторской колдовал над результатами последней МРТ, когда вошла Жукова. Лидия Гавриловна посмотрела на наши приготовления и надменным тоном спросила меня: - Александр Николаевич, а когда Вы в последний раз делали нейрохирургическую операцию? - Ну, - я задумался. – Года два назад. - Ясно, если бы мои врачи столько не оперировали, я бы не допустила их даже до аппендэктомии. - Лидия Гавриловна, - я стал злиться. – Так уж вышло, что Вы – специалист по грыжам и аппендиксам, а я – по мозгам. И я отвечаю за свои решения и действия. - Мне не нравится Ваш азарт, подумайте о последствиях! – Жукова вещала, как с трибуны. – На кону жизнь ребенка. - Если Гордеев откажется, мальчику одна дорога – в морг, - веско заметил Игорь. – Ни один врач не сделает этой операции, ни один, кроме Гордеева. Жукова посмотрела на нас свысока, пожала плечами и удалилась. Пивоваров усмехнулся и констатировал факт: - Не любит тебя дамочка. - Завидует, - попытался пошутить я. И вот настал день, когда я вернулся как нейрохирург. Шесть часов у стола, шесть часов без права на ошибку, шесть часов для Нее, шесть часов, чтобы спасти единственного на земле человека, все еще связывающего меня с моей Лерочкой. Шесть часов… Когда я вышел в коридор, Лобов кинулся ко мне и единственным вопросом: - Как? - Все хорошо, мы сделали все, как надо. Денис будет жить. - Александр Николаевич, - ко мне подошел Глеб. – Можно Вас на минуту? - Да, конечно, - мы отошли. - Александр Николаевич, я могу Вас попросить об одном одолжении? - Попробуйте, доктор Лобов, - я облокотился на стену. - Когда…, - он замялся, - когда Лера найдется…, обещайте, что сделаете ее… самой счастливой на свете, - Лобов опустил глаза в пол. - Обещаю, Глеб, - я тоже уставился в пол. – Как только она вернется… Лето пролетело быстро. Дениска поправлялся, Глеб полностью выздоровел и женился на Анне, шестая группа, разбившись по парам, переженилась: Новиков на Капустиной, Смертин на Олькович, Рудаковский на Шостко, и только я, доктор Гордеев, одиноко ждал, когда вернется моя доктор Чехова. Я ждал, не теряя надежды ни на день. Лобов в августе предложил мне принять нейрохирургическое отделение. Я согласился. Правда, меня постоянно дергали в хирургию. Оставлять Жукову с Сенечкой было не гуманно. Первый год без Леры тянулся монотонно и нудно. Из Москвы к нам прислали двух ординаторов, ребята неплохие, но один из них сбежал уже через месяц, не выдержал моего характера, второй, проработав со мной год, тоже ушел. Его не устраивало отсутствие практики. Думал, я ему сразу дам чужие мозги ковырять! В том же году я побывал в Сибири. Пришлось посетить симпозиум в Новосибирске. Первый ученик Попова, профессор Громов, открывал в мае кафедру экспериментальной нейрохирургии при одной из клиник. Он собрал к себе на открытие всю нейрохирургическую элиту России и зарубежья! Много было студентов из сибирских вузов. Меня тогда поразила одна девушка, очень похожая на мою Лерочку. Сначала я думал, что это она, но тут ее окликнули знакомые: - Валя, мы ждем, - позвали ее. - Булгакова, ну не тормози! Она обернулась, и я в душе ахнул! Лицо, когда-то явно красивое, пересекали отвратительные шрамы. Точнее, киллоидные рубцы. Пластики уже поработали над ней, но до полного восстановления было еще далеко. Незнакомка посмотрела на меня, улыбнулась уголками губ и убежала на окрики друзей. Я почувствовал в ней что-то родное, что-то такое знакомое…, мне показалось, что я еще увижу ее. Я запомнил ее имя: Валя Булгакова. После симпозиума я вернулся в Реутов. Там меня ожидал сюрприз. В мое отделение прислали временно нового врача. Как же я был удивлен, когда, войдя в ординаторскую, я увидел: меня ждал Игорь Пивоваров. - Игорь! Это ты? Какими судьбами? – я бросился обнимать друга. - Вера беременна, а у нас в пяти минутах отсюда есть теперь дом. Так что пока она в декрете, я в твоем распоряжении! Я был рад тому, что Игорь будет работать со мной. Так пролетело еще два года, которые я, заведующий нейрохирургическим отделением не жил, а существовал, поддерживаемый надеждой на возвращение Леры. Вот уже ко мне пришел ординатором Новиков, его жена работает в неврологии, Рудаковские стали терапевтами, Виктория - педиатром, друзья - приколисты доктор Смертин и доктор Лобов обосновались в гинекологии, Фролов стал хирургом, Анна Лобова, учившаяся на биофаке МГУ, тоже пришла работать к нам в больничную лабораторию. И только о Лере никто по-прежнему ничего не знал. Олег Викторович все эти годы не прекращал поисков, я привлекал всех, кого только мог, но сбежала Валерия, видимо, очень далеко. Если бы я только знал, почему мы не могли так долго найти ее! Если бы я только знал, что с ней происходило все эти годы!!! Свои тридцать семь я встречал в Швейцарии у коллеги Хеммеля. Меня с Игорем пригласили сделать операцию женщине с каверномой. Случай был, один в один Денискин. На операцию Хеммель пригласил двух ребят из России. Один закончил Питерский медин, а второй – студент из иркутского медина. Они собираются стать нейрохирургами. Как же я был удивлен, когда увидел девушку из Сибири, Валю Булгакову. Ее лицо уже было приведено в порядок, чем-то неуловимым она была похожа на Леру, густые каштановые волосы, шоколадные глаза… Даже голос был похож на Лерочкин. Операция шла по накатанной схеме, мы с Игорьком не раз делали подобное. Стажеры внимательно следили за ходом операции. В какой-то момент я бросил команду: - Дрель! Когда мне подали инструмент, я увидел, что это сделала Валя. Хрупкое создание легко обходилось с тяжелым инструментом. Заметив удивление в моих глазах, девушка тихо сказала: - Мой сын весит больше и любит сидеть на руках. - Хороший тренажер, - буркнул я в ответ, сосредоточившись на пациентке. После операции ребята ушли, а я никак не мог отделаться от мысли, что у этой Вали глаза моей Лерочки. Мы с Пивоваровым возвращались победителями. Еще одна сложнейшая операция, еще одна спасенная жизнь. В самолете Игорь мне сказал: - Думаю, мы еще услышим о докторе Булгаковой. Талантливая девчонка. - Думаю, не только услышим. Таких Москва вытягивает быстро к себе. Хотел бы я этого специалиста иметь у себя в отделении. Я не ошибся ни на йоту. Уже в декабре московские клиники штурмовали Иркутск, желая заполучить талантливую девчонку доктора Булгакову. Если бы тогда я был более внимательным!!! Я тоже выслал ей приглашение в ординатуру, на что получил отказ. «По семейным обстоятельствам», - так она написала. За что, Боже, ты делаешь нас слепыми?! Пролетело еще два года. Этим летом мне будет тридцать девять, из которых почти пять лет я ищу мою девочку, мою Лерочку. Сейчас ей двадцать пять. Какая она? Как сложилась ее жизнь вдали от меня? Как она там без меня? Боже! Я каждый день молил Тебя о встрече с ней, а Ты…, Ты делал меня слепым и глухим, Ты наказал меня жестоко за все мои ошибки. Сегодня терпение мое оборвалось, я уже готов был сдаться, ванная ждала, лезвие тоже. На всякий случай, я приготовил еще и пузырек хорошего снотворного, чтоб наверняка. Но в дверь позвонили, я услышал крик почтальона за дверью: - Вам заказное письмо и бандероль! Господи, спасибо тебе за то, что создал людей этой профессии, иногда они, как реаниматоры, успевают в последний момент. Я прочел адрес отправителя и чуть не упал в обморок. Думаю, Степанюга много заплатил бы за то, чтобы увидеть это зрелище: Гордеев трясущимися руками вскрывает конверт и плачет, как маленький мальчик. Всего три строчки адреса еще непрочитанного письма, но они меня вернули к жизни! «Иркутск. Главврач военного госпиталя полковник Булгаков. (О Вашей Лере)». Я вскрыл конверт и стал жадно читать письмо, слезы текли по моим щекам, но я возвращался к жизни. Я перечитал письмо пять раз. Потом битый час я скакал по квартире и радостно орал. А когда успокоился, позвонил Олегу Викторовичу: - Моя Лерочка жива, здорова и… - я орал в трубку, а на том конце плакал главврач Лобов. – Олег Викторович, дайте мне отпуск, я привезу ее домой! - Конечно, Саша, давай, лети! Я рухнул на пол, все еще рыдая от счастья, благословляя последний путь человека, вернувшего мне мою любовь.
Natvic: Письмо полковника Булгакова. «Здравствуйте, Александр, если Вы читаете это письмо, значит, меня уже нет на этом свете, и Лерочка не сможет исполнить свою угрозу – уйти опять в неизвестность. Пишет Вам старый больной военврач Булгаков Иван Иванович. Недавно мне в руки попался старенький блокнотик - дневник замечательной самоотверженной девочки, которая решила, что от любви можно убежать. Я знаю, она не раз пожалела о своем поступке. Но история не терпит сослагательного наклонения. Поэтому, проведя свое расследование и убедившись, что она очень сильно ошибалась, я написал это письмо и приложил ее дневник. Я встретил Валерию Чехову в заброшенном Богом и людьми сельском лазарете в Сибири. Там проходили учения наших десантников, и я осматривал место под временный госпиталь. Когда я увидел это создание, я чуть не умер от злости! Маленький ангелок в заброшенной клетке! Иначе не скажешь. Когда-то в Чечне я потерял двоих сыновей, поэтому не смог наблюдать, как Лерочка гробит себя. Девочка, явно интеллигентная и воспитанная, не привыкшая к такой грязи и тяжелой работе, вкалывала по двадцать часов, отмывая халабуду, в которой располагался деревенский лазарет. Она уже была беременна, и я пожалел ребенка. Я знаю, что такое потерять родную кровиночку. Поэтому довольно жестко я повел себя, забрав Валерию из этой глухомани в наш госпиталь. Она сопротивлялась, но я – человек военный. Я даже предлагал ей сменить фамилию на мою, чтобы не возникало лишних разговоров. Лерочка приняла мою помощь, мы расписались, она стала Булгаковой. Но она была мне только дочерью! Я узнал, что она училась в медине, но вынуждена была уехать из дома. Если бы я знал, почему она сбежала аж в Сибирь – матушку, я бы силком ее привел к Вам пять лет назад и заставил вас пожениться. Но она тщательно скрывала свои секреты. Я все-таки узнал, что девочка почти окончила третий курс. Я надавил на свои рычаги и устроил ее в Иркутский медин. Лерочка не пропускала учебу, она оказалась трудолюбивой девочкой, умной, талантливой, доброй и благодарной. Единственное, что меня расстраивало, это ее скрытность. Но, обретя в ее лице дочку, я был благодарен Богу за все. А потом случилось несчастье. Лерочка на восьмом месяце беременности упала. С малышом ничего не случилось, а вот она… повредила лицо. Сильно повредила. Ей требовались операции, но пластика предполагает наркоз, а это могло навредить ребенку. Месяц она боролась, оберегая ребеночка. Когда Сашка родился, можно было начинать пластику, но время уже прошло и шрамы исказили ее милое личико. Я возил ее к лучшим пластикам в Германию и Швейцарию, два года операций, борьбы, учебы и работы над собой сотворили чудо. Лерочка стала красавицей, как прежде, вот только ямочек на щеках больше нет. И черты лица слегка изменились. Стали женственней, поэтому при встрече Вы не узнали ее. Когда она получала свой красный диплом, мы с маленьким Санькой радовались за нашу красавицу. Она была такой счастливой! Лерочка стала нейрохирургом, ее даже в Германию и в Швейцарию приглашали на стажировку. А сегодня, Вы сами прекрасно знаете, доктор Булгакова в нейрохирургии не хуже доктора Гордеева. Когда Вы прочтете мое письмо, Лера уже поступит в аспирантуру, до экзаменов остался месяц, а я собираюсь прожить еще как минимум два. Но потом некому будет позаботиться о ней и Вашем сыне. Жаль, что я так поздно узнал правду, жаль, что потеряно столько лет… Кстати, Сашка носит Вашу фамилию и знает, что Вы – его отец, Лерочка показывала ему фото, где вы вдвоем счастливо улыбаетесь. Она говорит сыну, что его папа далеко в другом городе спасает людей от болезней. Она рассказывает Сане о своей семье, но возвращаться боится. Даю Вам слово офицера, что перед смертью я завещаю Лерочке вернуться домой, вернуться к Вам. Но… Александр, не теряйте больше времени, забирайте отсюда любимую и сына. Удачи Вам. Полковник Булгаков». Вместе с письмом я получил дневник Леры – небольшой блокнотик, в котором золотой мой человечек описывал свои страдания, свою боль и обиды.
Natvic: Жду комментов, продолжение следует...
Rosland: Natvic, Натали, и ты здесь!
Natvic: Бэта, а как же без меня7?? Алискин меня сюда затащила, атмосфера мне нравится
Песчаная Эфа: Natvic пишет: школьниками мы закатывали с Вадюхой такие фестивали, что чертям в аду было тошно! Я вот ни капли не удивляюсь!! Natvic пишет: тренажер для колкостей и наездов – доктор Степанюга Лихо ты так над бедным хирургом!! Natvic пишет: друзья - приколисты доктор Смертин и доктор Лобов обосновались в гинекологии Не сомневалась! Я вот, кстати, думала, какую специализацию выберет Смертин))) Natvic, еще раз с приездом! Фанфик понравился, читается легко, захватывающе. Сюжет тоже интересный. Неужели Лера сбежала только лишь после того разговора? Девочка она сильная... Хотя, если вдолбила себе в голову что... Кстати, со внесением в Свиток! Ты ведь и по другим фендомам пишешь - выложишь? Если больше 2 фиков - мы открываем раздел.
Natvic: ТАк я еще тут проды повыкладываю )))
Natvic: Часть вторая. Дневник Чеховой В. П. «22 апреля. Милый мой дневничок, теперь ты единственный мой друг и товарищ. Надеяться я могу только на себя. Ты спросишь, а как же Сашка? А что Сашка, он еще не определился, кого любит. Меня, Нину Алексеевну, свою бывшую жену…, я для него девочка - просто эпизод в пестрой холостяцкой жизни... Дениска в надежных Лобовских руках. Олег Викторович и Алла стали для него родными, но не для меня. Особенно Алла… Теперь Глеба не будут раздражать мои успехи, мое присутствие… Я уезжаю, чтобы никому не мешать, чтобы никто не страдал из-за меня. Да и я страдать не хочу! Ну, вот я и в дороге. Поезд мчит меня куда-то далеко. Билет был только один и тот до неизвестной мне станции Вьюга. Что ж, в Сибири тоже люди живут. Буду работать, а там, может, созвонюсь с Викой, документы заберу, переведусь подальше от Реутова, подальше от Саши, подальше от его неопределенности. 30 апреля. Я теперь хорошо понимаю, что значит выражение «Богом забытое место». Я не жалуюсь, просто тут, мягко говоря, непросто. Я теперь живу в деревеньке Сосновая, это два часа пешком от станции Вьюга. Мне, как местной медсестре и санитарке в одном лице, выделили небольшую зарплату и что-то похожее на избушку. Здесь я должна устроить комнатку для своего проживания и медпункт. Потому что ближайший фельдшер сидит на станции Зима в военном госпитале. А это ого-го, как далеко от нас. Все условия гигиены в моем «медпункте» во дворе, так что учусь жить с ведром, как наши предки еще до революций. В ушах стоят слова Нины Алексеевны: «девочка - просто эпизод в твоей пестрой холостяцкой жизни...» И гробовое молчание Саши… 5 мая. Гордеев, ты меня достал даже в глухом Сибирском закутке. Та наша ночь на даче у Вадима подарила мне не только первое наслаждение, оказалось, что я получила еще один подарок – подарок от тебя, Саша. Этот подарок я назову тоже Сашей, ты ведь ничего не знаешь о нем, а значит, и не виноват, что не рядом. Пусть Санька будет только моим секретом. А я останусь эпизодом в твоей пестрой холостяцкой жизни. 12 мая. Забросила я тебя, мой дневничок, но мне пришлось поработать. Я присматривала за мамой местного «олигарха» - у него две коровы, куры, большой огород и джип. Антон Петрович имеет возможность ездить в город. День дороги туда, день обратно. У него там какие-то дела. А я смотрела эти пару дней за его мамой. Сегодня он вернулся. Когда он вошел, я обрадовалась, потому что устала, и тут же грохнулась в обморок. Все смеялись над избалованной городской девчонкой. А я радовалась, что никто не знает, почему такое случилось со мной. Дневничок, сегодня Лера Чехова впервые в своей жизни ничего не ела…, продукты у меня закончились еще вчера, а зарплата еще нескоро. Правда, час назад ко мне пришла соседка тетя Маруся. Она принесла мне стакан молока и кусочек домашнего пирога, решила так познакомиться. Я все съела с таким удовольствием! Для Сашки – это было просто от Бога. 15 мая. Тетя Маруся просит меня присматривать за ее внучкой Олей, пока она в лес ходит. За это она мне приносит молоко и яйца. Радует то, что здесь ягод много, а это витамины. Я ем их с аппетитом, вкусные они. 20 мая. Сегодня Антон Петрович сказал, что у нас будут учения скоро. Это значит, понаедут солдаты, развернут у нас госпиталь полевой… интересно, наверное. Саня ведет себя хорошо, я понимаю, что беременности всего-то месяц, но я так люблю свое маленькое сокровище! Слава Богу, токсикоза нет. Наверное, ягодные витамины спасают. Правда, неудобно мне с ведром таскаться, но что поделаешь, сама же говорила, и в Сибири люди живут. 25 мая. Сегодня приезжал военный врач. Его зовут Иван Иванович. Это такой большой строгий дядька с пушистыми седыми усами. Он присматривал место для госпиталя. Иван Иванович сказал, что учения продлятся целый месяц! Послезавтра он снова приедет. Привезет лекарства. 27 мая. Какой замечательный человек полковник Булгаков! Его солдаты за два дня превратили мою халабуду, как назвал мой домик Иван Иванович, в медпункт с жилой просторной светлой комнатой. Мы болтали с ним о медицине, о жизни… Какой же он все-таки добрый… 30 мая. Иван Иванович, привез мне списанную в их части мебель: диван, шкаф и две тумбочки. Теперь моя комната стала совсем жилой, и сплю я на мягком диване, а не на твердой лавке. Может, я зря уехала? Может, зря не поговорила с тобой, Саша? Но назад для меня дороги нет. Я здесь, и я сама все смогу! Я не хочу быть просто эпизодом в твоей пестрой холостяцкой жизни... 3 июня. Полковник меня ругал, за то, что сама таскаю воду. А потом пришли солдаты и натаскали мне воды, наверное, на неделю хватит. Иван Иванович как-то странно со мной себя ведет, постоянно оберегает, старается помочь, как Олег Викторович. Давно я не встречала таких же людей. 6 июня. Меня снова отругал полковник. Вчера он заметил мои головокружения, и стал выпытывать, что да как, а потом завел меня в медпункт, надел халат и строго указал на кушетку. Я попыталась возражать, но он тут же отрезал все мои увертки. - Я - врач, а не колхозник, - громыхнул он басом. – Давай на кушетку, быстро. Я пока еще беременную балду в состоянии отличить от кисейной барышни! Вот, тоже еще мне медработница! Он осмотрел меня, выругал за то, что не наблюдаюсь у специалиста. Я ему возразила, уточнив, что я – единственный здесь специалист. Тогда он снова меня отругал, а сегодня рано утром отвез в свой госпиталь на УЗИ. Оказалось, что у меня все хорошо. Малыш развивается нормально, врач написала мне рекомендации, выписала витамины, и сказала больше гулять на воздухе. Куда уж больше? Я ведь живу в тайге, чище и больше воздуха не бывает! 10 июня. Иван Иванович привез мне витамины, продукты и красивый сарафан. Сегодня у нас состоялся серьезный разговор. Он рассказал мне, как потерял на войне в Чечне двоих сыновей. Два часа он твердил мне, как страшно терять своего ребенка. А потом строго спросил: - Ты хочешь здесь одна таскать тяжести, не доедать, и потерять своего малыша? - Не хочу, - мне стало страшно. - Тогда я заберу тебя в госпиталь к себе. Мы уедем сразу после окончания учений. Я здесь человек не последний, так что тебя отпустят, а место твое не такое, чтоб за него держаться. В военном госпитале тоже нужны руки с головой. - Мне надо подумать, - я опустила глаза. - Так подумай, минут пять хватит? - Ну… - Время пошло, - перебил меня полковник. Я согласилась, Иван Иванович прав, там госпиталь, врачи, а тут лес, тайга… 15 июня. Я ассистировала Ивану Ивановичу. У солдата случился приступ аппендицита. Оперировали быстро, Булгаков опасался перитонита. Полковник меня похвалил. Сказал, что я все делала правильно и у меня есть чувство инструмента, что важно для хирурга. Обещал помочь перевестись в Иркутск. 20 июня. Была на полигоне с Иваном Ивановичем. Как красиво там! А Саня шалит, меня стало тошнить по утрам. Правда, после стакана воды все проходит, но все равно неприятное ощущение. 23 июня. Учения скоро заканчиваются. Полковник Булгаков снова устроил мне допрос с пристрастием, кто я и почему здесь. Отделалась общими фразами. А потом он сказал, что мне надо подумать о будущем и предложил взять его фамилию, чтобы ко мне не цеплялись слухи, чтобы малыша никто не обижал. - Лера, я прошу тебя разрешить мне быть твоим отцом. А роспись – это защита для тебя и будущего ребенка. Соглашайся, я просто хочу защитить вас. - Я не знаю, что ответить, - я уставилась в землю. - Лерочка, не лишай меня возможности понянчить внука, у меня уже никогда не будет другого шанса, мои мальчики остались в чеченской земле, а тебя мне Бог послал в утешение на старости лет. - Хорошо, - Я посмотрела Ивану Ивановичу в глаза. Он обнял меня, как фарфоровую вазу. Поцеловал в лоб и тихо сказал: - Спасибо, дочка. 27 июня. Учения закончились. Мы уезжаем. Сегодня Булгаков кому-то звонил по спецсвязи, а потом сказал, что мы с ним едем на аэродром. - Оттуда нас в Иркутск закинут, оформим все бумажки, и ты – Лерочка Булгакова. Моя дочка. - Спасибо, Иван Иванович, Вы столько делаете для меня, совсем для Вас чужой… - Уже родной, - усмехнулся в усы Булгаков. 15 июля. Как давно я не писала, дневничок, просто дел было много. Дядя Ваня, как я теперь называю полковника, все устроил: нас тихо расписали, мне сделали новые документы, и вот она я. Булгакова Валерия Петровна. Позавчера была в институте на собеседовании. Дядя Ваня сказал, что я потеряла документы при переезде, я заполнила свои данные, и уже сегодня днем я стала студенткой иркутского медицинского. Спасибо дяде Ване. Что бы не говорил мне Саша о нейрохирургии и моей фигуре, а я все равно стану тем, кем хочу! Я вернусь когда-нибудь известным специалистом, я докажу Гордееву, что случайный эпизод в его жизни был яркой личностью!
Natvic: 17 июля. Была у врача, беременность протекает нормально. Помогаю дяде Ване в госпитале. Сегодня ассистировала ему грыжу. Жизнь налаживается. Ночью снился Сашка… 20 июля. Я не пишу о нем, потому что сердце болит. Я не понимаю, почему тогда он не ответил Нине, почему не сбросил ее руки со своих плеч, не понимаю, почему я не поговорила с ним… 25 июля. Сегодня я помогала дяде Ване на приеме. Врач-хирург – профессия странная, как говорил Саша хирург – это убийца со знаком плюс. Опять Саша… Вчера я смеялась своим подсчетам: на даче у Вадима мы были в начале апреля. Значит, Санька станет новогодним подарком! Вот тебе и шутка первоапрельская! Я бегу от любви, а сердце меня не слушает. Сколько я так выдержу? Чехова, Чехова, теперь ты Булгакова. Одни писатели! Вот и пишу тебе, мой дневничок, свои бредовые мысли. 30 июля. Завтра отправляемся в Иркутск. Дядю Ваню перевели в госпиталь при штабе округа. Этот переезд очень вовремя. Учеба, роды, в большом городе оно как-то спокойней будет. Посмотрим, как примет меня Сибирская цивилизация. 5 августа. Переехали в Иркутск. Здесь красиво! Одним словом, цивилизация. Дяде Ване дали хорошую трехкомнатную квартиру. Он принял отремонтированный госпиталь, говорят, это года на два. Хорошо, Саньку рожу, ходить научится, а там и на природу можно будет опять! 20 августа. Столько дел! Приятные хлопоты по обустройству нашей берлоги, как говорит дядя Ваня. Я целый день выбирала шторы. Потом присматривала мелочи для кухни и ванной. Боже, как же здорово поваляться в ванной с теплой водой! Ценить эти мелочи начинаешь тогда, когда есть с чем сравнивать. 25 августа. Была сегодня в институте. Познакомилась со своей группой, это не наша шестая. Здесь все какие-то холодные, чужие, но учиться я все равно буду! Больше всех мне не понравилась староста Оля Дубинина. По сравнению с ней наша Шостко – просто ангел! А еще мне не понравилось, как смотрел на меня племянник декана, принеприятнейший тип. Мне учиться с ними три года… как же я скучаю по своей 6-ой группе! Ах, да! Эти меня зовут почему-то Валерией или Валей, не Лерой, а именно Валей… 10 октября. Я столько еще никогда не занималась. Программа вроде та же, а вот преподают все не так, как было у нас. Даже вздохнуть времени не было. Четвертый курс достаточно сложный, насыщенный. У нас началась практика в больнице. В этом институте расширенная не на третьем, как было у нас. А на четвертом. Так что снова в хирургию! Дядя Ваня на кого-то там надавил, нас направили в военный госпиталь. Здесь все уверены, что я племянница Булгакова, а я и не спорю. 15 октября. Первый полноценный день практики. Куратор у нас - местный Степанюга, Степан Арнольдович Иванюгин, даже созвучен Сенечке. Но дядя Ваня меня берет на операции, отправляет с другими врачами смотреть и учиться, так что практики хоть отбавляй. А я все время вспоминаю Сашу…, вспоминаю его уроки, наставления, вспоминаю, как он кричал на всех перед операциями, и только… 18 октября. Иванюгин заболел, его заменял доктор Петровский, чем-то он мне напомнил Гордеева, когда рассказывал уникальный случай для госпиталя – стеноз привратника. А я слушала и улыбалась, вспоминая Сашу. - Доктор Булгакова, я рассказываю что-то смешное? – лектор посмотрел мне в глаза. – Мне откровенно все равно, чья Вы родственница, здесь Вы – моя подчиненная! - Простите, я... - я уставилась в пол, покраснев. - Тогда может, Вы продолжите? – глаза Петровского злобно блеснули. Я слегка покраснела, собралась с мыслями и рассказала ход операции Шерстюкова. Объяснила, что должен сделать врач, как правильно должен работать ассистент. Петровский внимательно посмотрел на меня и спросил: - Откуда Вы так хорошо знакомы с этой проблемой? - В начале апреля я ассистировала на такой операции в Реутовской больнице. - Понятно, - доктор усмехнулся, – если бы не Ваше положение, я бы Вас пригласил еще раз. - Спасибо, - я покраснела еще сильней. После занятий меня хвалил дядя Ваня. Ему было приятно, что Петровский сказал ему: «талантливая девчонка!». Жаль только, меня перестали брать на операции. Живот сильно «подрос», да и пинается слишком сильно. Наверное, мальчишка. 10 ноября. Практика насыщена. Я теперь на операциях только зритель, зато любимый зритель. Дядя Ваня на все свои операции меня берет. Мне стульчик ставят, и я учусь. Мне нравится быть родственницей главврача госпиталя… Думаю, Саша меня к операционной близко бы не подпустил, а может, и нет… Странно, как только думаю о нем, Саня начинает пинать меня так, что живот ходуном ходит. Со стороны смешно. 20 ноября. Мне рекомендуют лечь на сохранение. Полежать недельку, прокапаться. Я согласилась только тогда, когда дядя Ваня меня отругал за отказ. Завтра с вещами в палату. Из доктора Булгаковой стану пациенткой Булгаковой. Я очень скучаю по своим родным: Дениске, Олеге Викторовиче… 5 декабря. Я уже отошла от шока, но в зеркало не смотрюсь. Я упала. Санька в порядке, а вот мое лицо… Ревела целый день. Нужна пластика. Дядя Ваня сказал, чтобы я не волновалась, рожу, и сразу меня «починят». Буду еще красивее. Я перемотана бинтами. Как будущий врач, я понимаю – будут шрамы, потом операции, Боже! За что мне это? 25 декабря. Лежу в роддоме в маске. Чтоб никого не пугать, особенно себя. Раны затянулись быстро, но эти шрамы… Рожать мне числа 5-го. А мне кажется, что Сашка столько не высидит. Он такой же беспокойный, как и его отец. 3 января. Я оказалась права, дневничок. 31-го декабря в десять вечера я родила маленького бегемотика. Сашка родился 55 см и 4,5 кг. Врачи долго спорили, как он во мне поместился. Дядя Ваня со мной просидел весь Новый год, а вчера договорился с доктором и сегодня нас забрал домой. Как хорошо дома… 5 января. Сегодня дядя Ваня за целый день задал мне один единственный, но такой тяжелый и болезненный вопрос: - Что писать в графе – отец? - Хотелось бы правду, но… - Его это ни к чему не обяжет, а запишут здесь то, что я скажу. - Тогда, - я замолчала, слеза скатилась по изуродованной щеке. – Пусть напишут Гордеев Александр Николаевич. И Сашке пусть его фамилию напишут,… если Вас это не обидит, дядя Ваня. - Пусть это обижает Гордеева Александра Николаевича. Гордеев, так Гордеев. Я смотрю на свидетельство о рождении моего сына, в графе «отец» – Саша. 30 января. Германия. Дядя Ваня оформил нам выездные документы. Вопросов с моим Санечкой не возникло, все-таки полковник Булгаков в Иркутске – большой человек. Мы прилетели в Лейпциг на консультацию. Меня будет осматривать какой-то светило. Говорят в пластике он самый лучший. Посмотрим… Сашка у меня просто золотой ребенок – кулак в рот засунет вместо соски и дрыхнет. Плачет только, когда хочет есть. Зато как он тогда орет! Он фору в этом искусстве даст даже своему папе. Гордеев так не смог бы громко. Все, заканчиваю писанину, Александр Александрович подал голос, пора кормить. 4 февраля. Доктор Граубе сказал, что все поправимо. Первую операцию он сделает сам, потом еще три в Швейцарии… Саша, Саша, как мне не хватает твоей поддержки. А может, ты уже и не вспоминаешь этот эпизод! Так, спокойствие откладывается, Саня хочет кушать! И куда в него все это влезает? Вроде, еще маленький такой… Перешел на крик, ставлю точку, иду кормить. 20 февраля. Я не писала, потому что боялась сглазить удачу. Первая операция прошла удачно. Мне сегодня утром уже сняли бинты. Лицо еще отечное, но уже не такое страшное, как было. Правда эти киллоидные рубцы… и остались шрамы на скулах и на лбу. Граубе сказал дяде Ване, что повторную операцию надо делать не раньше конца лета - начала осени. Через пару дней домой. Но по дороге дядя Ваня меня хочет показать еще швейцарцам. 23 февраля. Швейцария Мы уже два дня в Цюрихе. Я очень рада тому, что хорошо учила английский. Дядя Ваня договорился с кем-то и меня после консультации у пластика пустили на лекцию к известному нейрохирургу доктору Хеммелю. То, что я узнала сегодня, просто шокировало меня! Я еле сдержалась… Хеммель рассказывал о проблемах кавернозной гемангиомы. Этот диагноз поставили много лет назад Дениске. Моему маленькому братишке. Из-за этого я решила стать врачом, нейрохирургом. Я внимательно слушала, конспектировала, а в конце лекции Хеммель рассказал одну историю. - Я в июне прошлого года ездил в Россию на симпозиум и консультировал там, в городке Реутов, мальчика с каверномой. Расположение неудачное в основании ствола, в самом мосту, операция практически не возможна в таких случаях. Но есть в России один доктор. Он волшебник, он умеет все! Александр Гордеев прооперировал мальчика, Денис жив, здоров, Так, вот, господа, я вам всем рекомендую запомнить, если вам попадается неоперабельная кавернозная гемангиома, направляйте пациента в Россию, в Реутовский хирургический центр. Там сегодня работает Первый после Бога. Я слушала Хеммеля и молча плакала. Сашка спас Дениску! Гордеев оказался не просто гениальным хирургом, Саша оказался нейрохирургом, сохранившим моего братишку! Что ж, доктор Гордеев, я стану хорошим врачом, я стану хорошим нейрохирургом! Ты еще услышишь о докторе Булгаковой! 27 февраля Мы вернулись в Иркутск. Скоро начнутся занятия. Дядя Ваня договорился с медсестрой Любочкой, она будет мне помогать с Сашкой. Как же мой малыш похож на Сашу! Те же серо-голубые глазищи, тот же носик, тот же ежик, тот же крик. Такое впечатление, что родил его Гордеев лично, а я рядом стояла. Уже могу смотреться в зеркало. Шрам на лбу прикрываю длинной челкой, а скулы – высоким воротником свитеров. В конце августа еще одна операция. В Швейцарии. Дядя Ваня обещал договориться, чтобы там я послушала лекции Хеммеля по нейрохирургии. 8 марта. Учеба, сын, заботы… Времени, дневничок, совсем нет. Иногда от усталости начинаю говорить с капельницами в больнице – у нас практика в терапии. Вчера сынок стал ворчать. Я не шучу! Именно ворчать. Лежит в кроватке и что-то тихо-тихо бубнит. Точно, как Сашка, когда злился на Степанюгу. Мы смеялись над ним весь вечер. А сегодня дядя Ваня подарил мне красивую брошь. Все-таки праздник. Мои мужчины пошли гулять. Дядя Ваня дал мне время отдохнуть. Когда я остаюсь одна я опять думаю о Саше… 28 марта. Сегодня у дяди Вани день рождения. Мы готовились целую неделю: закупали продукты, потом я готовила праздничный стол… Праздник удался на славу! Гвоздем программы был… Сашка! Он достаточно громко о себе заявил. Любит быть в центре внимания, а ведь ему всего три месяца. Что и говорить – гены! Этот карапуз начал «сольный концерт» в середине праздника. Успокоить его я не смогла, и пришла к гостям, надеясь, что малыш насмотрится на незнакомых и устанет… Гордеев, он и есть Гордеев. Утомить его не возможно! Сашка «прошелся» по всем рукам, а заснул, только когда гости ушли. Любит малыш наш внимание.
Natvic: 1 мая. Наконец долгожданные праздники! Я могу спокойно побыть с сыном и дядей Ваней. Сегодня мы говорили о моей семье, я рассказала, как погибли родители, как нас приняли в семье друга отца, рассказывала о брате, опуская историю с Гордеевым. Дядя Ваня рассказывал мне о своей семье, о том, как познакомился с женой, как родились у него два сына-близнеца, как они мечтали стать военными, как стали танкистами, служили в горячих точках, а потом в одном танке погибли в Чечне. Жена дяди Вани не смогла пережить эту потерю и через месяц тоже умерла. Он пытался меня уговорить связаться с семьей, но я, еле сдерживая слезы, поставила ему условие: если он будет искать мою семью и сообщит им что-то обо мне, я с Сашкой вынуждена буду уехать. - Хорошо, дочка. Я не буду копаться в твоих дебрях. Сама придешь к тому, чтобы вернуться к ним, - дядя Ваня просто обнял меня и, как когда-то мой отец, уткнулся носом в мои волосы. А у меня перед глазами опять Гордеев, он тоже любил зарываться носом в мои волосы… и как его не вспоминать, если маленькая копия великого и ужасного сейчас дергает меня за ухо? 27 мая. Сегодня я прилетела в Новосибирск. Нейрохирург профессор Громов устроил международный симпозиум в честь открытия новой кафедры экспериментальной нейрохирургии. Как бы я хотела поучиться у него! Очень интересно выступали ведущие нейрохирурги. Даже доктор Хеммель приехал! Выступил даже сам Олег Яковлевич Попов – родоначальник отечественной нейрохирургии. А потом… - Я передаю слово моему самому талантливому ученику, кудеснику операционных, кандидату медицинских наук Гордееву Александру Николаевичу! Меня окатило холодом, потом бросило в жар! Саша, мой Саша здесь! Как мне хотелось подбежать к нему, броситься на шею! Но он даже не узнает теперь меня, обезображенную шрамами…, и я не ошиблась: Саша меня не узнал! Мы столкнулись в холле, он долго смотрел на меня, а я на него, потом меня позвал Ординатор дяди Вани, который звал меня, как одногруппники Валей. Конечно же, Гордеев не узнал в страшной Вале Булгаковой Леру Чехову! А я просто испугалась признаться. 5 июля. Месяц я пахала, как лошадь. Наконец, сессия позади. Чехова ли я, Булгакова ли… Я докажу Вам, Александр Николаевич, что могу стать нейрохирургом, я тоже напишу диссертацию, защищу ее, Сашенька будет гордиться мамой, а Вы тем, что вели у меня практику! 27 июня. Золотой мой дядя Ваня! Мы с Сашкой едем на 2 месяца «отдыхать» в замечательный пансионат: лес, река, чистый воздух, и работа в медпункте. Любочка едет с нами, будет мне помогать. Саня с Любочкой понимают друг друга, для меня – это большое подспорье. 28 августа. Дневничок, мой дневничок! Два месяца пролетели, как один день. Первого сентября иду на занятия, а уже пятого летим с дядей Ваней в Швейцарию. Еще одна операция, еще один шаг к цели. Я очень волнуюсь. Зато меня никто из старых знакомых не узнает, даже если пройдет в полуметре и будет в упор разглядывать часами. Саша меня тоже не узнал, и не узнает никогда!.. 26 сентября. Как быстро летит время. Операция, реабилитация, и вот я дома. Швейцария подарила мне новое лицо! Еще одна корректировочная операция – и я буду с «чистым» лицом. Сашка удивленно смотрит на меня, водит ручками по моему лицу, а потом заливисто смеется. Улыбка – гордеевская. Он даже кулачки в бока упирает так же. Саша, Саша, что же я наделала… 30 сентября. Пятый курс очень тяжелый, если бы не дядя Ваня и Любочка, я бы сошла с ума. Вчера Гордеев – младший пошел. Теперь берегитесь все! Сашка на своем пути сносит все и всех. Упертый, крикливый, чуть, что не по его – кричит, ножкой топает, кулачки в бока упирает, а потом просится на ручки и обнимает меня. Как же он похож на Сашу… Саша… 2 октября. Сегодня мне приснился страшный сон. Мне снился тот день, когда перевернулась моя жизнь… Я стояла у двери ординаторской и наблюдала, как Нина Алексеевна обнимает Сашу, целует его, а он… - Саш, а ты свою жену бывшую еще любишь? – вдруг спросила она. Он молчал, уставившись в одну точку. Саша ничего не ответил Нине, и не заметил, что за этим всем наблюдала я. Нина продолжала: - А меня? – на вопрос Нины Саша опять промолчал… - Да, Гордеев, - усмехнулась Старкова. – Одну бросил, другую бросил, кого любишь, кого нет, не определился… жаль мне твою Чехову, - Нина вздохнула. – Девчонка молодая, глупая, а ты так и не определился. А вдруг ты завтра обратно в Москву к жене сорвешься? Зачем же с девочкой так жестоко? Со мной можно, я все выдержу, а вот она… - Нина рассмеялась, подошла и обняла Сашку за плечи. – Саш, а что будет, если и она тебе надоест, если ты ее тоже бросишь, ты не думал? Может, девочка - просто эпизод в твоей пестрой холостяцкой жизни...- она растирала его плечи, целовала в макушку, а он молчал. Он не сбросил ее руки с плеч, не сказал, что не любит никого, кроме меня… Я не выдержала его молчания, я убежала от него, от его бездействия, от своей любви… 25 октября. Пишу редко, потому что Санечка не просто ходит, это чудо с ежиком сует свой любопытный нос во все дырки. Сегодня дядя Ваня едва успел из-под этой любопытной курносой кнопки выхватить огромный кухонный нож. Сашку постоянно тянет к ножам, не ужели это наследственно??? 26 ноября. Я месяц разрываюсь между учебой и бегающим по нервам сынулей. Сашка не просто бегает на своих маленьких ножках, он сводит нас всех с ума! Этот пухленький талант в свои почти 11 месяцев носится по квартире, как маленький мячик, ни минуты не может посидеть, поиграться. Только бегать! А еще… Он все больше и больше становится похожим на Сашу. Я смотрю на него и мечтаю только об одном: когда-нибудь я познакомлю его с отцом, а Сашка не оттолкнет меня, простит мне мою глупость и страх. 31 декабря. Пролетел год с момента, как в нашей семье появился маленький кричащий комочек. Сегодня Санечке год, он важно вышагивал весь день в красивом костюме, постоянно что-то лопоча на своем языке. Пока он говорит только «мама», «Ваня» и «Люпи». Но рот не закрывается. И спать не хочет. В обед поспал часок и всё – держитесь все! Я пишу эти строки, дневничок, а на часах последние минуты уходящего года. Что принесет мне Новый? Может, вернет мне мою любовь, а может, подарит новую?.. Нет, я никого и никогда больше не полюблю. Саша так и останется моей первой и последней любовью в этой жизни. 7 января. Рождество. Сегодня Санька сказал «папа». Я показывала ему фотографию, где я и Саша на даче Куратова, еще счастливые, улыбаемся… - Это мама, - показала я пальцем на свое изображение. – А это папа, - я провела по изображению Гордеева. – Его тоже зовут Саша, как тебя, - я поцеловала своего малыша в «ежик». Сашка посмотрел на снимок, потом на меня и так четко выдал: - Па-па! Я плакала… 12 февраля. Сессия сдана, Сашка болтает без умолку и носится, как угорелый. Дядя Ваня едет в командировку – учения! А мне опять снился Саша… У меня дня два – три передышки, и снова в бой. Учеба, Санька, скорее бы ему исполнилось два года. Можно будет отдать его в детский сад. Там за день набегается с другими детьми, нам вечерами будет полегче. Хотя… наш и там, и дома всех убегает. 25 марта. Дневничок, мой дневничок! Я провела конец февраля и март на практике в педиатрии. И практика осложнилась тем, что одним из пациентов был Сашка. Этот чертенок умудрился заболеть, вывалявшись в снегу и… наевшись сосулек. Любушка не уследила за Сашкой. Это чудо умудряется тащить в рот все, что плохо лежит. А теперь сам лежит в больнице. Каждый день я вспоминаю его отца, потому что Санька полностью копирует в больнице его поведение: на всех кричит, командует, - еле говорит, а уже качает права. Санька, Санька!.. 2 апреля. Я вспоминала целый день, как два года назад с Сашей на даче у Куратовых мы… были счастливы. Я помню, как ждала его за старым роялем, помню, как он целовал меня. Помню, как испугалась, когда его рука по-хозяйски легла на мою попу прямо под джинсами… Я помню его тихий шепот: - Прости, родная, я не хотел тебя напугать, - его голос дрогнул. - Саш, - я покраснела и смущенно опустила глаза. – Просто… ну, … у меня еще… - я никак не могла ему сказать, что он – мой первый мужчина. - Я все понял, - его губы коснулись моей руки. – Если ты не готова… - мне стало страшно! Я испугалась, что он сейчас уйдет, оставит меня одну. - Саш, мне просто немножко страшно, я… - слова колом стояли в горле. Я хотела принадлежать ему, хотела быть только его. - Я понял, не бойся, обещаю, что буду очень осторожен и нежен, - в ответ я просто поцеловала Сашу. Он отнес меня в спальню на руках. Он был нежен, аккуратен и страстен одновременно… Той ночью мы не спали. До сих пор каждая клеточка моей кожи помнит его прикосновения, его поцелуи. С этой пыткой мне придется жить всю мою жизнь. 20 апреля. Сегодня дядя Ваня договорился в городском отделе образования со своим знакомым, и тот устроил Сашку в ясли. Наконец-то у нас появится возможность иногда отдыхать от этого юного натуралиста – исследователя. Бедные воспитатели! 25 апреля. Саша пошел в ясли! Бедные воспитатели и нянечки! Когда я пришла за сыном, меня спросили, кем работает его отец. Честно призналась, что его отец работает в Подмосковье врачом. Воспитатель Инна Олеговна, статная дама лет сорока пяти, заметила: - Оно и видно. Мама врач, папа врач. Мальчик очень смышленый, но непоседливый и ярко выраженный лидер, - она строго погрозила пальцем Сашке, который уже успел залезть под стол, на что он рассмеялся. - Слушает только свои желания. - И что мне с ним делать? – я удрученно смотрела на нее. - Воспитывать, - улыбнулась воспитатель, - а мы Вам поможем. 17 мая. Учиться стало легче, Сашка в яслях, дядя Ваня его забирает и гуляет с маленьким безобразником, пока я занимаюсь. Эту сессию мне будет легче сдавать. И время позаниматься есть, и с Сашкой проще. А ночью опять снился Саша. Он шел мне навстречу, улыбался, а потом вдруг исчез, как туман. 20 июня. Сессия сдана досрочно и отлично! Сашка растет не по дням, а по часам. И все больше и больше становится похожим на Гордеева - старшего. Те же глаза, тот же ежик, та же манера поведения. Завтра мы уезжаем на операцию в Швейцарию. Доктор в прошлый раз обещал, что эта операция будет последней. 30 июля. Как я благодарна дяде Ване!!! У меня нет слов! Этот месяц пролетел для меня как один день! Последняя операция, потом реабилитация в санатории на Цюрихском озере, потом последняя консультация, и я с новым красивым лицом! Сашка все время гладит меня по щекам, целует и смеется, маленький, а все понимает! Он у меня такой хорошенький, такой умный! 3 августа. Сегодня я получила право снова постажироваться у доктора Хеммеля, как будущий нейрохирург. Оказывается, дядя Ваня оформил мне приглашение на недельную стажировку от Хеммеля. Но не сказал. Хотел сделать сюрприз! И ему это удалось! 7 августа. Стажируюсь уже четыре дня. Сегодня меня и ординатора из Питера пригласили к Хеммелю на операцию. Я чуть не провалилась сквозь землю, когда увидела того, кто будет оперировать: Саша! А он все такой же: самоуверенный, самовлюбленный, но мне показалось, что очень несчастный. Как же сын похож на него! Прости меня, Саша, но я не смогла тебе ничего сказать! Операция шла по-гордеевски: наорал, а потом четко, красиво, лаконично вытащил человека с того света. Мы внимательно следили за ходом операции. В какой-то момент Гордеев скомандовал: - Дрель! Ассистент зазевался, а я стояла ближе всех к инструменту. Когда я подала Саше дрель, он удивился, это было написано в его глазах, а я тихо сказала: - Мой сын весит больше и любит сидеть на руках. - Хороший тренажер, - буркнул в ответ Гордеев и сосредоточился только на работе и пациентке. После операции я быстро ушла. Чтобы Саша меня все-таки не узнал. 1 сентября. Сегодня Гордеев – младший перешел во вторую ясельную группу детского сада. Красивый, в костюмчике, серьезный… Я прослезилась, у меня замечательный сынишка. А потом я отправилась в институт. В этом году у нас в основном будут занятия по специальности. Я выбрала нейрохирургию, правда мне сказали, что интернатура, ординатура, - это по нейрохирургии только в Новосибирске, но дядя Ваня обещал меня устроить в военный госпиталь. 18 сентября. Что и говорить, слово полковника Булгакова, это как заклинание. Я прохожу практику в госпитале. Только там есть соответствующее отделение. Дни летят, как пули у виска. Сашка будет участвовать в утреннике «Золотая осень». Ему дали роль Желудя. Вчера наш дедуля заказал этому карапузу костюм в военном спецателье. Уверенна, наш «артист» будет самым красивым. 10 октября. Пролетел почти месяц. У Сашки сегодня был первый в жизни утренник. Он у меня – артист! Костюм из военного ателье был самым красивым, и Сашка в нем был настоящим Желудем! И я, и дядя Ваня, - мы оба плакали, когда наше чудо вертелось в танце. Какой же ты у меня сынок хороший! 20 ноября. Сегодня я участвовала в научной конференции нейрохирургов в Питере. Эти три дня в чужом городе без сына и дяди Вани были самыми тяжелыми. На конференцию собрались все ведущие врачи России. Из Реутова приехал некто доктор Пивоваров. Он рассказывал о Сашкиных работах, читал его доклад по теме «Кавернозная гемангиома, ствольно-мостовая локализация. Оперативное лечение». Я надеялась увидеть Сашу, но… не судьба! В конце второго дня объявили мой доклад по той же теме, что и Сашин. Только я рассматривала проблему постоперативной реабилитации. Когда ведущий объявил: «Докладчик доктор Булгакова. Военный госпиталь, город Иркутск», я на секунду замерла, собираясь с мыслями, а потом вспомнила Сашины слова о разделении личного и работы. Я вышла на трибуну, зачитала доклад… Ко мне подходили профессора и доценты, приглашали пройти ординатуру в их больницах, на их кафедрах… Я очень скучаю здесь по сыну. 25 ноября. Сегодня я получила официальное приглашение от Саши. Я написала ему в ответ, что не могу по семейным обстоятельствам переехать в Реутов. Последние дни меня приглашают во многие больницы, даже предложили на кафедру «Сеченовки» перевестись. Кстати, именно там учился Саша… 30 декабря Месяц пахоты в нейрохирургии… руки болят, ноги болят, спину не чувствую, но мечта моя становится с каждым днем явью. Завтра Новый Год, завтра Сашке 2 года. Сегодня мой сын выучил первый стишок. Он стоял в костюме тигренка под елкой, уперев кулачки в бока, и важно декламировал: - Вы не стойте сино бисько, я тигёнок, а не киська! Сколько важности, сколько значимости было в нем! Я и дядя Ваня опять плакали. Он такой трогательный, наш Сашка! 2 января. Новый год и день рождения нашего Саньки праздновали всем госпиталем: дядя Ваня дежурил с 31-го на 1-е. Я решила сделать ему приятное. Мы с Саней приготовились, вызвали такси и прикатили к десяти вечера к нему. Как радовался наш дед! Строгий и грозный полковник Булгаков рыдал, как мальчишка, когда открылась дверь в его кабинет, и Сашка громко крикнул ему: - Дед! А я ладился узе! Праздник был замечательным! Больше всех повеселился наш карапуз. Сашка чуть не разнес госпиталь! А мы смотрели на это летающее чудо и радовались, как дети. 20 февраля. Это предпоследняя сессия. Два месяца я занималась по 24 часа в сутки. Важность момента понял даже Сашка. Сын старался меня не отвлекать, когда я сидела с книгой. Сегодня сдала последний экзамен. А вчера… Я не хвастаюсь, дневничок, но вчера я спасла человека. Меня пригласили на операцию. Я отложила книги и поехала в госпиталь. Оперировал доктор Морозов, ученик новосибирского профессора Громова. Случай был не простой. На учениях солдата ранили в голову. Время шло на минуты, но Морозов – виртуоз! Во время операции я заметила, что оперирующий врач не видит из-за особого расположения один из осколков. Я набралась смелости и сказала: - Виктор Павлович, в правой доле у основания осколок, - Морозов на мгновение посмотрел на меня, потом на указанное место быстро убрал осколок и выдохнул - Ты спасла его, девочка. После этого случая, Морозов пришел в кабинет дяди Вани и взял с него слово, что после института я останусь интерном, а потом и ординатором у него. За такую оценку моей работы, дядя Ваня повел меня и Сашку в самый престижный и дорогой ресторан города. Мы праздновали мой успех! Больше всех понравилось Сашке! 23 февраля. Была у Сашки на утреннике. Как всегда, мой – вне конкуренции! Сегодня он был солдатом. Стоит ли писать, откуда у нас появился самый лучший костюм! Стоит ли объяснять, кому Сашка тащил гвоздику? Наш дед прослезился от такого! За себя молчу, потому что Сын подошел и сказал мне серьезно: - Ма, не плачь! Я - взёслый! После такого расплакались и я, и дядя Ваня. 5 марта. У меня началась учеба. Последний семестр, он будет проходить в больнице. Я, конечно же, оказалась в госпитале. Морозов лично пришел в деканат и написал запрос на меня. Обалдели все, даже дядя Ваня, он был не в курсе. Я знаю, что и Олег Викторович и Дениска гордились бы мной, но так получилось, так сложилась жизнь… Дневничок, я редко пишу о них, но не было дня, чтобы я не думала о том, как там они живут. Мне недавно приснился сон: наша шестая празднует экватор, который вдруг становится выпускным… Я Дениска, Глеб, Олег Викторович, ребята… Я уже третий год скрываю боль от разлуки с ними. Я сегодня практически впервые пишу об этом, но… Мне больно от того, что я заставила страдать дорогих мне людей. Но тогда мной руководили обида, страх, и непонимание. А сейчас уже поздно что-либо менять. У меня есть Сашка, дядя Ваня… Я вернусь в Реутов тогда, когда добьюсь всего. Я вернусь победителем, я докажу, что Лера Чехова не сломалась, она просто стала другой. 7 марта. И снова утренник. Жаль, что дядя Ваня дежурит сегодня. Он бы снова плакал. Наш «подснежник» был не отразимым! Сашенька, мой самый золотой на свете человечек, моя кровиночка, мое счастье! Когда он мне подарил букетик чуть розоватых цветочков, я заплакала. Плакали все мамы, но только мой сын, вытер мои слезы и поцеловал меня в щеку! Он такой замечательный у меня! 12 мая. Не писала долго, потому что было много работы. Морозов меня не жалеет. Из операционной я выхожу только в туалет и к сыну. Спина и ноги налиты свинцом. Рук не чувствую, но я стану специалистом! Я добьюсь своей цели! 27 мая. Скоро последняя сессия, диплом и последний шаг к цели. Я буду нейрохирургом! Морозов предупредил меня, что интернатуры с ее общими подходами у меня не будет. Он сразу готовит меня по специальности. Вместо «год интернатуры + год ординатуры» я буду пахать по «расширенной программе врача-нейрохирурга», как сказал Виктор Павлович. - Я сделаю из тебя второго Гордеева. Попов будет гордиться новым поколением нейрохирургов! Учениками учеников своих учеников! – загнул профессор. Опять Гордеев… - А почему второго Гордеева, а не второго Морозова? – осторожно спросила я. - Потому что Александр Николаевич Гордеев сегодня объективно лучший нейрохирург в мире. Но он там. В Подмосковье, рядом со столицей. А нам здесь нужны свои Гордеевы. Я стану самым лучшим врачом! 3 июля. Морозов держит слово – у меня нет времени вообще ни на что, кроме нейрохирургии. Он мне дал всего три дня отдыха: 30 июня я получила красный диплом, мы отгуляли семейный праздник по этому поводу, а уже сегодня я вышла на работу. И сразу две операции. Вчера читала медицинский журнал, нашла интересную статью по вопросам сосудистых патологий головного мозга. Автор – Гордеев А. Н. 1 сентября. Пишу редко, потому что я замужем! Я замужем за нейрохирургией! Но сегодня у меня выходной. Я отвела Сашку в садик. Он такой смешной, такой взрослый… Как он пыжился, когда вручил букет воспитательнице и выдал отрепетированную дома фразу: - Поздьявяю с пейвым сетябья! От смеха рыдали все: воспитательница, нянечка, я, мамы, которые привели других детей. А мой сын стоял гордый и надутый, потому что «выполнил программу». Я нафотографировала этого маленького безобразника, а потом отправилась гулять по городу. Первый раз за последние месяца три-четыре. Нагулявшись в парке, потом по магазинам, я, уставшая, и в тоже время отдохнувшая, отправилась домой. По дороге я зашла в церковь, чтобы еще раз помянуть родителей, поставить свечи за их упокой. Я последние полгода по дороге домой каждый день захожу в эту маленькую церквушку. А теперь я добралась, дневничок, и до тебя. Мне опять снился Реутов, снились родные, снился Саша. Зачем я убежала так далеко не поговорив с ним? Зачем я наделала столько ошибок? Может быть, он все-таки любил меня? Все, уже без двадцати шесть. Скоро придут мои мужчины, иду готовить ужин. 17 сентября. Морозов отправляет меня в командировку, точнее, берет с собой. Мы едем в Москву. В клинику Попова. Там соберутся лучшие российские нейрохирурги. Будет Громов, Морозов, все ждут Гордеева… А я просто боюсь… Если вырвусь на пару часов, съезжу на кладбище к родителям, я столько лет не была там… Совсем оторвалась от себя… 20 сентября. Москва. День прилета, день отлета… Сегодня прибыли в Москву. Виктор Павлович мне дал отгул. Конференция начинается завтра в 14.00. Я съездила в Реутов на кладбище. Побыла с родителями…, я уверенна, что они меня понимают и не осуждают. Они знают, как мне тяжело, они знают, что Дениска в надежных руках… Когда уходила, подошла на могилу своей первой учительницы, она похоронена рядом с моими родителями. Положила цветы, постояла. А потом увидела Дениску, Глеба и красивую девушку с ними. Они пришли к нашим с Дениской маме и папе. И я чуть не разревелась в голос! Как вырос Дениска! Как возмужал Глеб… Девушка оказалась женой Глеба, я услышала кусочек их разговора и мое сердце разорвалось пополам! - … так и не нашли Лерку, а Саша ее так любит… - Дениска разговаривал с родителями. – Ма, Па, представляете, он до сих пор ее ищет! И найдет! Это же Гордеев! - Это точно, он такой упертый! – Глеб усмехнулся. - Анюта, ты бы присела, - он заботливо обнял девушку. - Глебушка, беременность – это не болезнь, как гинеколог, ты должен это понимать, - Аня улыбнулась. - Я хочу, чтоб с моей женой и Лобовым самым младшим все было хорошо, - Глеб все-таки усадил жену на лавочку. Ком рыданий подкатил к горлу, не было сил больше сдерживаться, я быстро ушла, понимая, сколько ошибок я наделала, я поняла, что обидела человека, который любит меня до сих пор! Но теперь я боюсь, что он не простит мне побега и того, что я скрыла от него сына… Если завтра на конференции будет Гордеев, я просто умру от страха! 21 сентября. Москва. Гордеев не приехал, он оперирует очень сложный случай, и на конференцию прибыл его ординатор и ученик Рудольф Новиков. Увидев Рудика, я просто обалдела, я со стороны увидела, как мы все повзрослели. На пальце Новикова – обручалка, он уже женат, проходит ординатуру у Гордеева, а я… Я остро ощутила всю боль и нелепость своих ошибок.
Natvic: 22 сентября. Москва. На конференции выступил с докладом Морозов, я помогала ему с комментариями, прочла дополнительный разъяснительный доклад по теме постоперационной реабилитации больных с вдавленными переломами черепа. Вроде бы все прошло хорошо, но в конце конференции ко мне подошел доктор Пивоваров, он принимает сейчас кафедру у Попова, и спросил: - Доктор Булгакова, а почему Вы отказали реутовской клинике, Вас ведь приглашал сам Гордеев? - По семейным обстоятельствам, - выдавила я и опустила глаза. На помощь пришел Виктор Павлович: - Игорек, привет, - он пожал руку Пивоварову. - Перестаньте с Сашкой у меня кадры переманивать. Я не отпущу доктора Булгакову. Нам тоже в Сибири нужны свои Гордеевы. - Ясно, Виктор Павлович, значит, Вы не отпускаете девушку к нам? - Не отпускаю. И передай своему другу, что он должен мне привести такие доказательства необходимости моей ученицы в его клинике, каких у него нет! «Есть! Еще какие доказательства есть! – подумала я. – Только он сам о них не знает!» Мое сердце сжалось от боли и тоски. Теперь ведь я знаю, что Саша любит меня, ищет… Спор нейрохирургов перерос в обсуждение проблем профессии. Морозов рассказывал о своих проблемах, Пивоваров - о своих. Я слушала докторов, а сама думала о том, что же я натворила. 24 сентября. Мы вернулись в Иркутск. Сашка в аэропорту облазил в ожидании все углы, все закоулки. А потом с разбега запрыгнул на меня. Я счастлива, что у меня есть сын! Такой замечательный, красивый, и так похожий на своего отца… 30 октября. Пишу мало. Времени ноль. Заболел дядя Ваня. Я прекрасно понимаю, что третья стадия рака в 68 лет – это приговор, но он бодрится, говорит, что еще Сашку в школу отправит. А у меня руки опускаются. Мне страшно, потому что я опять теряю близкого человека, человека, который в трудную минуту сделал для меня все. Я понимаю, что это для меня такой же удар, как и смерть родителей. Я в отчаяньи. 30 ноября. Не могу смириться с реальностью. Сегодня врачи вынесли приговор: болезнь дяди Вани прогрессирует. Прогноз прогрессии третьей стадии в четвертую – месяц, а там еще месяц и … Я реву по ночам, Сашка из-за этого стал плохо спать. А мне сдавать экзамены в аспирантуру, дядя Ваня и Морозов настаивают. Опять учеба, работа… 12 декабря. Этим годом я закончу тебя мой дневничок. У меня не будет больше возможностей отвлекаться. Пока жив дядя Ваня… Опять реву… Я даже не могу писать о сыне, а он – моя единственная поддержка. Как же мне тяжело, как было бы сейчас хорошо, если бы рядом был Саша… 31 декабря. Последний листок… Сашке три, дяде Ване осталось месяц-два… Я тихо умираю от боли потерь… Но зато я уже известна в нейрохирургических кругах, меня называют Сибирской Звездочкой. Вот только меня это уже не радует. Дорогие читатели. Жду ваших комментов. Еще две части и эпилог. А другие фики я обязательно выложу
Песчаная Эфа: Natvic, очень трогательно! Я вообще не поклонник эпистолярно-дневникового жанра. Исключений два - "Длинноногий дядюшка" и твой фик. Дневник Леры очень понравился!! Natvic пишет: Я тихо умираю от боли потерь… Прониклась.
Natvic: Чуть позже выложу проду Спасибо за коммент
Natvic: Часть третья. Я лечу?.. Сибирь, Иркутск, военный госпиталь. Конец февраля. Полковник Булгаков открыл глаза. Лера сидела у его кровати. Иван Иванович откашлялся и посмотрел на девушку. - Ну, и что сидим, ревем? – полковник усмехнулся. - Я… - Лера вытерла слезы. – Дядя Ваня, я… - Молчи, дочка, молчи. Ты и так много пережила. Позови мне Любочку. Валерия отправилась на поиски медсестры, а Булгаков быстро набрал номер на мобильном и строго отдал приказ: - В моем столе бандероль и письмо. Отправь их сегодня же... Спасибо… Да, бери и иди отправлять. Лера вернулась с Любочкой. Девушки сели у постели полковника. Он взял Валерию за руку и строго сказал: - Лера, я любил тебя как дочь, я всегда к тебе относился как к родной, поэтому при свидетеле тебе, как родной дочери я завещаю: после моих похорон поехать в Реутов и.. – полковник тяжело вздохнул. – И я завещаю тебе вернуться к Александру, к твоим родным. Лера смотрела в одну точку. Она не могла сказать «нет» человеку, заменившему ей семью, отца, защитника и деда ее сыну. Но страх в ней был сильнее, и этот страх съедал ее изнутри. - Дядя Ваня, - Лера заплакала. – Я боюсь возвращаться, я боюсь, что меня там… - В аспирантуру поступить не боялась? В операционной головы вскрывать и со смертью спорить не боишься, а вернуться?.. Они тебя любят и ждут, и ты это знаешь лучше меня. Я завещаю тебе это. А теперь идите, я посплю. Лера вышла из палаты умирающего дяди Вани. Грозный и надежный полковник Булгаков, заботливый и дорогой дядя Ваня, умирал. Он уходил от нее, оставляя в наследство роскошную квартиру, машину и свое завещание – вернуться туда, откуда она сбежала. Этот вечер тянулся бесконечно долго. А в полночь позвонила Любочка и просто заревела в трубку. Лера поняла все без слов. Так закончилась еще одна счастливая страничка в ее жизни Похороны прошли в тумане. Сашенька был в садике, потом весь вечер спрашивал, почему мама плачет, Лера пыталась скрыть слезы, но потом придумала ответ: - Дед Ваня уехал на очень длинные учения. На целый год. - И ти плячешь? Я буду тибе, как дед Ваня, - уверенно заявил малыш. - Хорошо, - Лера обняла сына Неделя после похорон длилась для Валерии вечно. А еще через неделю ее вызвал Морозов и строго начал разговор: - Валерия Петровна, к нам едет сам Гордеев! Мне позвонил главврач Реутовского центра и сообщил, что по согласованию с Минздравом Александр Николаевич завтра приедет к нам на неделю по обмену опытом. У военных много практики в нейрохирургии… - профессор на минуту замялся. – Я надеюсь, что Вы в прошлый раз отказали Александру Николаевичу окончательно! Я не хочу потерять такого ценного специалиста! - Я никуда не собираюсь, по крайней мере, в ближайший год, - Лера тяжело вздохнула и опустила глаза. – Я должна поставить памятник дяде Ване. - Лерочка, мы всем госпиталем поможем Вам пережить Ваше горе, я понимаю, что никакие слова не смогут излечить в Вашей душе такую глубокую рану. И, может, Вам мои слова покажутся неправильными и жестокими, но… жизнь, она продолжается в Вас, в Вашем сыне. - Я понимаю, - Лера присела на край стула. – Виктор Павлович, я вам очень благодарна за поддержку. И хочу попросить… - Лера тяжело вздохнула. - Просите, Валерия Петровна. Чем смогу – помогу, - Морозов опустил голову на руки, задумавшись. - Дайте мне хотя бы три дня отгулов. Если завтра приедет Гордеев, то у Вас проблем со специалистом не будет. Он сможет сам прооперировать Леонова, моя помощь Вам не понадобится. - Хорошо. Да и мне спокойней будет. Некого будет ему переманивать. Идите, Лерочка, идите, побудьте с сыном, отдохните. А Гордеева мы встретим. Лера шла в садик за Сашей. По дороге она постоянно думала о том, что завтра приедет Гордеев, о том, что она опять спряталась, о том, сколько лет Саша искал ее, но страх, который съедал ее, заставлял Валерию бежать, бежать от Любви. Вечер прошел для нее как в тумане. Сашка пытался развеселить маму, постоянно лопоча что-то про детский сад, но Лера, улыбаясь сыну, была так далеко!.. Ночь была кошмарной, утро было тяжелым. Лера проснулась как обычно, в 6.00, приготовив завтрак, она пошла будить сына. - Сашка, вставай! - Лера потрепала сына по плечу. - Не! - Сашка зарылся в подушку. «Точно, как делал Гордеев», - подумала Лера. - Вставай, лентяй! Пора в садик собираться, - строгая мама будила сына. - Ма, я не хотю! - Лера улыбнулась, малыш так и не научился еще правильно говорить «хочу». - Саша, если ты сейчас не встанешь, я уйду, а ты останешься один дома! - последняя фраза разбудила ребенка, Саша посмотрел на маму из-под одеяла и промямлил: - Один дома? Как в кино? – Сашка рассмеялся и слез с кровати. - Все. Шутник, бегом умываться, завтракать и одеваться, - Лера подгоняла сына. - Ма, - Саша брел в ванную, но вдруг ребенок остановился и серьезно спросил маму. – А нас папа када пьиедет? – Лера чуть не упала в обморок от этого вопроса, собравшись с силами, она грустно улыбнулась малышу: - Сашка, я же тебе говорила, папа работает далеко-далеко! За высокими горами! Там он спасает людей от болезней. - А миня он спасет, еси я забоею? – мальчик смотрел на маму, не отрывая глаз. - Сашка, давай мы с тобой сегодня пойдем, погуляем в парке! Я пораньше тебя заберу, и мы поговорим, как взрослые. - Хаяшо! – малыш улыбнулся и пошел чистить зубы. Весь день, пока Сашка был в садике, Лера убирала квартиру, делала перестановку, готовила обед. Для кого? Для Него! Пусть даже она постарается и не встретиться с ним. Пусть даже будет избегать встреч, но на всякий случай… В четыре часа Лера пришла за сыном. Обрадовавшийся Саня бросился к маме: - Уя-а-а-а! Сивоня мы идем галять в пайк! – радостно вопил малыш. Мама с сыном гуляли в заснеженном парке, зима подходила к концу, скоро даже сюда, в снежную Сибирь придет весна. Что она принесет Валерии?.. Александр спустился по трапу самолета и сразу увидел солдата в лейтенантских погонах и с табличкой в руке: «Гордеев А. Н.» Он подошел к парню, и представился: - Добрый день, я – Гордеев. - Очень приятно, - лейтенант пожал руку врача и тоже представился. – А я – лейтенант Олег Егоров, на время Вашего пребывания в Иркутске – Ваш сопровождающий. Сейчас я отвезу Вас, Александр Николаевич, в гостиницу, Вам номер – люкс зарезервировали. - Отлично, скажи, Олег, а может, сразу в госпиталь? – Саша не мог дождаться момента встречи с любимой. - Александр Николаевич, а в госпитале сегодня ничего интересного нет. Морозов уехал в штаб округа, - спокойно рассказывал лейтенант. - Петровский после ночного домой уехал, а доктор Булгакова сегодня выходная, - Олег пожал плечами. - Другие специалисты вряд ли Вас заинтересуют. - Понятно, - Саша тяжело вздохнул. – Тогда в гостиницу. - Кстати, - лейтенант помог Саше с багажом. Они сели в машину. - В Иркутске находится один из крупнейших на Востоке России международных аэропортов. Он связан прямыми авиалиниями со многими городами России и азиатских стран, в частности с Китаем, Монголией, Таджикистаном, Узбекистаном, Южной Кореей, Турцией и Таиландом. По дороге в гостиницу Олег рассказывал о городе, провозя Александра так, чтобы он увидел достопримечательности одного из важнейших центров Сибири. Иркутск из окна автомобиля показался Александру обычным городом в глубинке. Он безучастно наблюдал мелькающие за окном красавец – вокзал, храмы, красивые здания прошлых веков. Даже красота Ангары не поразила Александра. Он не замечал этой красоты. Не замечал, потому что не было рядом его Леры. Он не реагировал на рассказы Олега о музеях и театрах, не поразила его и величественная статуя Александра III на берегу Ангары. Безучастное созерцание… Ведь ее рядом нет! Лейтенант довез Александра до гостиницы, помог ему поселиться, вручил мобильный для связи. - Мне поручили передать вам этот телефон для связи. Здесь забиты телефоны главврача, Морозова, Петровского и мой. Завтра утром я за Вами заеду. В 10.00 не рано? - Да нет, я привык просыпаться в 6 утра. - Учтите, у нас разница с Москвой пять часов. - Отлично, значит не так долго ждать утра, - ухмыльнулся Саша. Он ждал этого утра, как манны небесной. Он так надеялся встретить свою Лерочку, Лерочку, которую он встречал не раз за эти долгие пять лет, встречал и не узнавал… Гордеев так и не заснул. Он всю ночь просидел у окна, глядя на ночной Иркутск, пытаясь представить, как он встретит Ее, как он увидит сына… Слезы… мужские слезы… На часах было 3.00, когда мобильный Гордеева зазвонил. Он посмотрел на дисплей и выругался: незнакомый номер достал его в Сибири, вдали от столичной суеты. «Какого черта! Твою мать, у них там одиннадцать вечера», - сообразил Саша и ответил, о чем потом очень пожалел. - Алло, Гордеев! - Привет, дорогой, - на том конце он услышал голос бывшей жены. Холод прошелся по спине Саши. - Женя? Какого черта ты мне звонишь? – он быстро «закипел». - Гордеев, ты так не любезен! – смех Евгении казался Александру шипением змеи. – Я узнала, что ты будешь в Иркутске. Я тоже там буду, завтра прилечу, сдаю новую гостиницу. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться по набережной Ангары? Мы так давно не виделись… - Да пошла ты к черту! Я ненавижу тебя! – заорал Саша в трубку. – Я предпочитаю общение со статуями и дикими зверями! Перестань лезть в мою жизнь! – он отключился. Снова Евгения… Он еще не нашел свою Лерочку, еще не вернул, а эта… она уже лезет, чтобы все поломать!
полная версия страницы